Ричард Длинные Руки – конунг

Орловский Гай Юлий

Глава 11

Ломая кусты, в мою сторону проломился огромный Вильярд, пронесся по клумбе и встал на аллее, загораживая мне дорогу. Лицо полыхает яростью и решимостью, в глазах злое отчаяние, челюсти стиснуты, а желваки массивные и красиво рельефные.

– И что? – спросил я с интересом. – Пришли поздравить меня со свадьбой?

Он прохрипел:

– Никогда… никогда она не будет вашей невестой!

– Уже, – ответил я. – А скоро станет и женой. Как только Ашворд отыщет архиепископа… но я согласен и на простого епископа. Даже на деревенского

попика, мне без разницы.

Он сказал люто:

– Я вам ее не отдам!

– А я что, – спросил я с удивлением, – должен спрашивать у вас разрешения? Знаете ли, любезный… У меня были колебания насчет женитьбы, но сейчас, когда смотрю на вас, понимаю разумность этого шага. И принцесса не будет с вами мучиться, когда узнает вас ближе, и мне будет приятно видеть ваше перекошенное мурло. И эту восхитительную ненависть в ваших свинячьих глазках.

Он прошипел, как разъяренная змея:

– Никогда… понимаете, никогда она не будет вашей!

– Вы это уже говорили, – напомнил я. – Повторяетесь. Скудный запас слов? Ну это и понятно, у дураков это обычная проблема.

– Я вам ее не уступлю!

– Правда? – спросил я с интересом. – Скажите это мне завтра, хорошо?

Он проговорил сдавленным голосом:

– А что завтра?

– Состоится свадьба, – сказал я любезно. – И неважно, все ли гости успеют надеть лучшие платья.

Он охнул:

– Так скоро? Это не по правилам!

Я развел руками.

– Правила устанавливает сильный. У меня дела в моем королевстве, я увожу принцессу с собой. А знакомиться и притираться друг к другу будем уже там. У меня. А что, для вас новость, что жена должна покидать дом отца и следовать в дом мужа?

Он молчал, онемев, мне даже стало жаль этого дурака, все его мечты стать королем или хотя бы отцом короля рухнули с моим появлением.

– Утри слезки, – посоветовал я издевательски, – и подбери сопельки. Здесь еще немало женщин, всех не увезем, корабль маловат. Женишься на дочери герцога или графа. Для тебя и это выгодный рост. В общем, живи!

Я захохотал и прошел как мимо толстого дерева, чутье подсказывает, что не ударит в спину, а сзади раздалось лютое:

– Берегитесь…

Я оглянулся, он стоит на прежнем месте и смотрит с лютой ненавистью. Лицо начало дергаться, в уголке рта вроде бы пена, берсерк прямо, но мы на виду, нас хоть и не слышно, но видно, и он заставил себя убрать пальцы с рукояти меча, но по глазам видно, что мысленно со мной проделал, как расчленил, помочился на труп и попинал отрубленную голову.

– Мечтать не вредно, – сказал я. – И пока еще не запрещено. Потом, конечно, запрещу. Вам одному запрещу. Я гуманист, знаете ли. Местами. Иногда пятнами, иногда целыми полосками.

Он прохрипел:

– Я вас… уничтожу…

– Мечтай-мечтай, – сказал я и пошел дальше, уже не оборачиваясь.

Сэр Ашворд переступил порог тихий и вроде бы ставший ниже ростом, совсем такая серая мышь, хоть и в кричаще цветном платье, поклонился с порога.

– Ваша светлость…

– Сэр Ашворд, – ответил я таким же приветствием.

Он проговорил нерешительно:

– Вы

увозите принцессу, это понятно. И будет она жить там в вашем доме, что несомненно и никем не оспаривается. Но Его Величеству, как и всем нам, его советникам, крайне желательно знать ваши дальнейшие планы. Мы ведь понимаем, что с появлением таких огромных кораблей время пиратского засилья миновало, а вместе с ним ушла и вся эпоха изоляции.

Я ответил осторожно:

– Это несомненно. Но какие планы вам желательно узнать? Вряд ли вас интересуют такие мелочи, как война в Гандерсгейме…

Он поспешно поклонился.

– В самую точку, ваша светлость!

– Так что именно?

Он проговорил осторожно:

– Нас интересует наши взаимоотношения между королевствами. Его Величество страстно жаждет жить в мире, но прекрасно понимает, что мира не бывает, бывает только перемирие. И желательно знать ваши дальнейшие планы и намерения…

Он смешался, умолк, хотя, может быть, намеренно, в политике игра в простака тоже приносит сочные плоды.

Я помолчал в затруднении, не зная, как ответить, чтобы не обидеть короля, и в то же время очень не хотелось лгать, вздохнул.

– Сэр Ашворд, в моих весьма удаленных отсюда краях существовала великая и могучая Османская империя… Всей мощи достигла благодаря разумной политике. В частности, как только умирал султан, так у них именовался император, и власть брал в руки его сын, он тут же всегда казнил всех своих братьев. И их бывало по тридцать-пятьдесят человек, так как там тетравленд введен не на время, как у нас, а навсегда.

Ашворд посерьезнел.

– Какое зверство!

Я пожал плечами.

– Я же говорю, это была именно разумная политика. Убив всех братьев, император предотвращал борьбу за трон и всеобщую гражданскую войну еще в зародыше. В то время как в соседних королевствах это было привычным явлением, среди осман гражданская война давилась в зародыше.

Он пробормотал:

– Да, но… таким зверским методом…

– У султана был выбор, – пояснил я, – смерть всех братьев или же смерть тысяч и тысяч подданных, сгоревшие и разрушенные города, убитые поселяне, вырубленные сады, засыпанные колодцы, потравленные поля…

Он поежился.

– Ну… это если умом. Но все равно, это звери какие-то! Хоть и правы.

– Нам этот путь кажется правильным, – согласился я, – но слишком бесчеловечным. И потому обрекаем себя на бесконечные войны за трон, потому что… потому что человеку заняться больше нечем! У нас нет цели!.. Как только переходим из стадии выживания в стадию довольства, тут же ищем повод, куда выплеснуть силу.

– И что, нет другого пути?

– Есть, – ответил я.

– Какой?

Я посмотрел в его взволнованное лицо.

– Сэр Ашворд, этот путь вызывает насмешки и считается как бы не совсем достойным для мужчин, а мужчина – это бычий взгляд исподлобья, готовность подраться по любому поводу, желание всегда настоять на своем и вбить в землю по ноздри всякого, кто не согласен с его мнением…

– …по поводу прелестей принцессы Алонсии, – закончил он со вздохом. – Как я понял, вы говорите не о ней?