Ричард Длинные Руки – ландлорд
Шрифт:
Бобик все понял, попятился, шерсть все еще дыбом, глаза горят красным, клыки оскалены, даже леди Беатриса сообразила, что к нам из того мира приближается нечто грозное, Зайчик тряхнул гривой и понес прочь от блистающего и такого опасного места.
Земля обильно усыпана толстыми мясистыми листьями, похожими на хорошо прожаренные оладьи, а нередко и на отбивные, настолько все залито красным и багровым. Зайчик двигался бесшумно, как и Пес, вообще долгое время неслись, как призраки, затем я услышал стук копыт: мягкий, чавкающий, затем тверже и, наконец, совсем звонкий, будто несемся по каменной плите.
Леди Беатриса
— Мы что, поднимаемся в горы?
— Увы, — пробормотал я, — это дерево...
— Дерево?
Но умолкла, Зайчик в самом деле, как горный баран, поднимается все выше и выше, перепрыгивая с одного уступа на другой. Под копытами звучит сухо, деревянно, иногда даже гулко, словно корни высохли внутри и достаточно сильно топнуть, чтобы провалиться...
Мне казалось, что поднимаемся по бесконечной горе из застывшей глины. Когда-то ее несло потоками, а потом вот высохла и застыла. Разве что иногда эти серо-желтые трубы, покрученные, как ревматизмом, со вздутиями и болезненными наростами, приподнимаются над массой корней, и видишь, что это все еще дерево... которое рано или поздно превратится в глину.
В больших и малых щелях иногда сверкают злые глаза. Однажды выскочило нечто мохнатое и умчалось, дважды я видел странных птиц с когтями на концах крыльев. В воздухе множество стрекоз, жуков и сверчков, их голоса сливаются в неумолчный хор, куда время от времени подключаются трелями далекие, но чуткие жабы.
На скаку миновали темную стену, где в широком проеме столпились серые, словно посыпанные пылью, фигуры с оружием в руках. Только и осталось в памяти, что даже обнаженные мечи и кинжалы у них такие же серые и тусклые, будто любой блеск изгнан из их мира.
Еще я успел запомнить, как по широкой каменной гряде беззвучно сбегает в несколько струй поток сияющего света. Прекрасный водопад, но слишком сияющий, изысканный, я залюбовался, несмотря на ощущение, что мы здесь не одни и что за нами наблюдают внимательно и без дружелюбия.
А впереди снова переплетение чудовищных корней, некоторые толще газовых труб, многие покрыты жуткими лишайниками, другие отсвечивают, голые, как подземные черви, но все поднимаются из земли, где им положено прятаться, устраивают висячие мостики, с которых свисают длинные черные бороды.
Пес бодро ринулся вперед и пропал, леди Беатриса ахнула и вцепилась мне в пояс.
— Не время расстегивать, — сказал я сварливо. — Вот вернемся в замок...
— Хам, — прошипела она в ухо.
— Бобик, — позвал я. — Ко мне!
Корни затряслись, роняя клочья мха и лишайника. Сперва мы увидели две красные точки в ночи, они то исчезали, то появлялись, наконец, Пес вынырнул из скопления корней и сел, глядя на меня с восторженной любовью.
— Свинья ты, — попенял я. — Ты везде пролезешь, а как мы? Ну мы с Зайчиком еще кое-как, а леди Беатриса? Ей что, на четвереньках? Это же уронит баронскую честь, бросит тень на хозяйку огромных земель и множества вассалов, величественную баронессу...
За спиной у меня зашипело, как упавшее на раскаленную сковородку масло. Я повернул коня и пустил вдоль живой баррикады. Как ни крути, а двигаться нужно в том направлении, если верить Псу, а верить приходится, сам я уже не знаю, где восток, где юг...
Однажды почудилось, что вижу обнаженную
Леди Беатриса сказала неприятным голосом:
— И что вы такого интересного там увидели, сэр?
— Судя по вашему голосу, — ответил я, — мы увидели одно и то же. Но если мне бабы мерещатся на каждом шагу, то это еще понятно... а почему вам?
Она после короткого замешательства фыркнула:
— Кто вам сказал, что я вижу какую-то бабу? Если вы имеете в виду ту растолстевшую и коротконогую, у которой плечи слишком широки, руки длинные, а пятки грязные, то с какой стати я ее буду видеть? Конечно же, я ее не вижу!
Деревья сдвигались, становились все толще и выше, я уже не видел ветвей, это все на немыслимой высоте, стволы уходят ввысь, почти все потеряли кору и стоят голые, давно голые, или потемнели и блестят, будто натертые лаком.
Пес унесся далеко вперед, иногда мы слышим его призывный гавк, в ответ чаще стучат копыта: Зайчик не любит, чтобы собака указывала ему, куда идти, делает вид, что и без него идем в ту сторону.
Впереди все темнее и темнее, я пробормотал заклятие, в двух шагах загорелся огонек, похожий на светящуюся бабочку, я напрягся и отодвинул его как можно дальше, но у меня предел пока что пять шагов. Огонек на удивление разгорелся ярко, но только чернота вокруг стала еще чернее и зловеще.
Леди Беатриса проговорила тихонько:
— Это... какая-то магия?
— Что вы, леди, как можно...
— Кто-то нам помогает?
Я помедлил, хотел было спихнуть на неведомого помощника, но тогда она может потерять бдительность, зачем самой, если помогают, сказал нехотя:
— Нет, это я зажег. Она ахнула.
— Вы... маг?
— Да нет же, — ответил я с неудовольствием. — Как вы можете оскорблять достойного человека, леди Беатриса? Я вам вроде бы никакой гадости еще не сделал... А вы вон как меня обозвали! Да у меня, может быть, сто потомков благородных и великих предков! Я вообще, может быть, веду свой род от самого Адама, а не от какой-то помеси Дарвина с Фрейдом...
— Но как? — спросила она, не обращая внимания на непонятный поток сознания. — Но... как?
— Святая молитва, — ответил я с достоинством. — Она не срабатывает в наших землях, где все благополучно, но действует вот здесь, где из-за каждого дерева выглядывают чудовища обло, озорно и рыкающе... Вот-вот, прижмитесь крепче. Какая у вас восхитительная грудь! Даже моя спина покраснела от смущения...
Леди Беатриса отодвинулась так резко, что я забеспокоился, как бы не свалилась прямо через круп. Пес вынырнул из тьмы, осмотрел вопросительно и, круто развернувшись, исчез в том же направлении. Мне показалось, что идет по некой дорожке: деревья по обе стороны сдвинулись настолько, что некоторые даже срослись боками. Через пару сот конских шагов я с испугом заметил, что справа и слева уже не столько деревья, как тянется исполинская стена, но не каменная, а вот из дерева, что хоть и не сгладились, однако рельеф и наплывы на стволах выглядят уже как декоративная отделка этого непостижимого храма...