Ричард Длинные Руки – оверлорд
Шрифт:
– В каждом городе?
Сэр Джош гыгыкнул снова:
– Ну да! Не возить же за собой одних и тех же?
– Разумно, – одобрил я. – Чего их перевозить, когда они везде одинаковы?
– Его Величество всегда поступает очень правильно, – сказал сэр Джош с почтением. – Именно потому и побеждает всегда. А сам он сейчас с двумя сыновьями в Бурте.
Я, продолжая приятно улыбаться, сжал и разжал под столом кулаки. Где находится в заключении Шарлегайл, узнать не удается еще и потому, что предусмотрительный Карл, чтобы заранее отгородиться от всех случайностей, просто
Это ломает все планы. Ломает, но не отменяет задуманного. Как говорится, где не помогает львиная шкура – одевай лисью. Когда против тебя громила в два твоих роста и с кулаками с голову троллей, то ты вправе хвататься за любое оружие, использовать любой трюк, даже так называемые «грязные», потому что это всего лишь уравнивание шансов. Вот такой я рыцарь, с поправкой на реальность.
Конечно, другим об этом не скажу, заплюют и в шею выгонят из рыцарства, но я и не собираюсь указывать на изъяны рыцарства. Это не изъяны, а всего лишь предельное благородство, которое я так ценю… в других.
Возвращаясь вроде бы по неотложному делу в село, где купил лошадь, я вспоминал Карла. Мне удалось увидеть его лично, когда он почти взял Зорр.
Сейчас он напоминает мне богомола, что медленно перебирается по стеблям с одного растения на другое, по дороге точно и абсолютно безошибочно хватая всяких там кузнечиков. Да, богомол побеждает всегда, потому что, как мощный компьютер, выбирает наиболее оптимальный вариант действий.
Но богомол не стал царем природы. Совсем не из-за размеров, как и слон вот тоже всего лишь цирковая скотинка в руках того, кто умеет поступать неординарно. Мы еще потягаемся, Ваше Императорское Величество! Вы сильны только потому, что, отбросив некоторые рыцарские правила войны как «устаревшие», научились прибегать к некоторым нестандартным решениям. Ну, типа ударить ниже пояса, что всех ужасает и кажется постыдным. Но вам плевать, вам важен конечный результат.
Но тот, кто бьет ниже пояса, пусть не жалуется, если его ударят в спину.
Заехав в лес, я зацепился взглядом за разрытое место в снегу, снег все еще не припорошил мои следы, соскочил с коня и, хлестнув по боку, велел:
– Не стой, а то волки сожрут! Беги обратно.
Он отбежал на пару скоков, повернул голову и смотрел в недоумении.
Я погрозил кулаком.
– Возвращайся, обрадуй прошлого хозяина. Скажи, что это меня волки съели. Ну, типа напился, упал в снег, а тут в чистом поле из-за угла волки… Зато ты молодец, убежал!
И, не дожидаясь, когда туповатый конь сообразит, что делать, полез обратно в щель. Огонек опускался медленно, приноравливаясь к моим раскорячистым движениям, но вниз – не вверх, я почти не запыхался, когда достиг дна.
– Дух Огня, – велел я. – Немедленно к сюзерену!..
Прошло несколько секунд, из камня наполовину выдвинулся призрачный вихрь. От мелькающих струй закружилась голова. Я чуть было не велел прекратить, но испугался, что Вихрь вдруг да умрет, кто знает, какая связь между строением
– Хорошо, – сказал я благосклонно, – хорошо служишь, молодец. А теперь перенеси на сто двадцать миль к востоку… это примерно вот сюда…
Минут десять нам потребовалось, чтобы выяснить координаты этого места: к счастью, вихрь кроме своей системы координат понимает и ту, которой пользуюсь я. Стоило показать, где мы сейчас находимся, а затем – в какой точке возжелал оказаться, вихрь тут же провел несложное вычисление, я оказался в бешено вертящемся смерче, стенки пещеры исчезли…
…и совсем недолго я боролся с тошнотой в этом вихре, а оказался почти в таком же разломе. Мутно-белесые стены смерча разом исчезли, я хлопал глазами в кромешной тьме.
– Это… – спросил я шепотом, – здесь?
– Да, – ответил свистящий шепот.
– Прямо под дворцом?
– Я не знаю, что такое «дворец»… Но мы близко к указанной точке.
Я прислушался, попытался увидеть что-то через запаховое зрение или тепловое, наконец, сосредоточился, представил яркий огонь… получился жалкий огонек, но лучше и не умею, высветились покрытые плесенью массивные каменные плиты, глубокая трещина, уходящая вверх.
Пахнет сыростью, воздух влажный и очень затхлый. Вихрь произнес привычно бесстрастно, но мне почудилась виноватая нотка:
– Там нет мест, откуда мой хозяин мог бы подняться. А которые есть… туда не поднимусь я. Сейчас мы в полумиле от заданной точки.
– Все хорошо, – одобрил я. – Подумаешь, полмили! Могло и этого не оказаться.
– Рад, что выполнил повеление!
– Вольно, – сказал я. – Или отдыхай. И – следи за аппаратурой. В смысле, за Источником Жизни. Человечество – феникс! Сколько бы мы ни сжигали себя в Войнах Магов – все равно возродимся, снова все засрем, перепоганим, сгорим в термоядерном огне… и снова возродимся!
– Все сделаю, – ответил Вихрь.
– Хорошо, – сказал я напряженно, – попробую выбраться наверх. Будь готов появиться по первому зову.
– По первому зову, – подтвердил он. – Я всегда и везде услышу, как только назовете мое имя… которое вы мне дали.
Я не стал напоминать, что его «всегда и везде» ограничены не только координатами «вверх-вниз», но и ареал по горизонтали для него не так уж и велик, однако откуда роботу-ремонтнику… если он ремонтник, это знать? Для него его ареал и есть весь мир.
Подошвы часто соскальзывали с влажных от плесени глыб, я удерживался на руках. Бледный огонек послушно всплывал выше, высвечивая камни. Я полз медленнее улитки, руки и ноги дрожали, наконец, над головой высветились потемневшие толстые доски. Я пощупал, прислушался.
Тихо, по лбу текут струйки пота, воздух стал еще отвратительнее. Я попробовал острием ножа поддеть доску, но в старину строили добротно, не поддалась. Грудь уже ходит ходуном, перед глазами поплыли радужные круги.
Задыхаясь, я сорвал с пояса молот и, не выпуская из руки, ударил в доску. Я страшился услышать мощный сухой треск, но промокшие доски жалко чавкнули, по ним пробежал красивой черной молнией зигзаг.