Ричард Длинные Руки – паладин Господа
Шрифт:
– Сэр Гендельсон, вам не терпится в бой?.. Так флаг вам в руки, барабан на шею и поезд навстречу!
Он не понял, но на всякий случай перекрестился, хотя руку с рукояти меча убрал. Обиделся, хрен с ним, но все же бубнил над ухом, что мутанты, как сказано в старых летописях, явились с неведомых земель, отыскав где-то горные проходы. Или продолбив гору, там на востоке все источено пещерами, как головки сыра.
К счастью, тогда королевства были в полной силе, объединенное войско им не дало разгуляться и захватить слишком большие земли. Они опустошили Бриттию и Шумеш, но затем их разбили в трех великих
Все устраивались на ночлег, на кострах жарили мясо, забивали скот, ибо охотой такое войско не прокормишь. Кровавый закат быстро тускнеет, небо стало темно-синим, зажглись звезды, а луна налилась беспощадно ярким светом.
– Они прямо на дороге! – сказал Гендельсон с гневным изумлением, что кто-то посмел загородить ему, барону, дорогу. – Нам через долину… и прямо!
– Ночью? – спросил я.
– Ну, зачем же ночью? – удивился он. – Переночуем, но утром…
– Утром они сами снимутся с мест, – предположил я.
– Полагаете…
– Да, полагаю.
– Тогда нам нужно обогнать, – сказал он твердо, – и прибыть в Кернель раньше их!
– Это будет нетрудно, – сказал я. – С ними тяжелый обоз, а они его не оставят без охраны.
– Тогда мы должны…
Он оборвал себя на полуслове, оба услышали быстро приближающийся конский топот. Судя по звукам, в нашу сторону скачет один-единственный всадник, но было в этом топоте нечто странное, пугающее. Наши кони начали вздрагивать, храпеть, остановились, прижимая уши, а конь Гендельсона вообще начал подгибать ноги, как трусливый пес перед волком.
В лунном свете показался всадник. Весь он блестел, словно облитый водой. Точно так же блестел и его конь. Они показались мне выкованными из металла, но я видел, как живо конь выбрасывает ноги, как потряхивает гривой, как переливаются тугие мускулы под тонкой кожей. Всадник же наклонился вперед и выставил перед собой длинное рыцарское копье.
Гендельсон вскричал пугливо:
– Что за исчадие ада?
– Узнаем, – пообещал я.
Пальцы мои на ощупь отыскали рукоять молота. Я поймал взглядом блестящий шлем, рука метнула молот. Мы оба застыли, ожидая услышать звонкий удар, увидеть падение, Гендельсон даже вытянул руку, готовясь перехватить повод коня, что проскачет без всадника…
Удар, тяжелый удар металла о металл. Всадник чуть покачнулся, но усидел, а молот, описав дугу, вернулся в мою ладонь. Я так опешил, что едва поймал, всадник пронесся мимо нас, не подарив даже взглядом, а я с воплем швырнул молот вдогонку. Он понесся, треща воздухом, мне почудились в его полете стыд и жажда реабилитироваться. Всадник удалялся, молот догнал и нанес тяжелый удар в спину. Донесся звонкий удар монолитного железа в… такой же монолит, только больше, словно мой молот ударил в массивную наковальню.
Всадник чуть-чуть клюнул носом, молот вернулся ко мне в ладонь. Гендельсон смотрел ошалело, но не вслед всаднику, а на землю.
– Сэр Ричард…
Отпечатки подков были широкие, но когда
– Он из металла, – сказал Гендельсон убежденно.
– Как такое может быть? – буркнул я.
– Из металла, – повторил Гендельсон. – Потому даже не обратил на нас внимания. Спешит на турнир себе подобных…
Я повесил молот, пальцы тряслись, а руки от пережитого волнения вздрагивали, словно всю ночь крал кур вблизи от больших и злобных сторожевых собак.
– Черт бы его побрал, – сказал я зло. – Разъездились тут по ночам… Людей пугают!
– Совершенно с вами согласен, – ответил Гендельсон торопливо. – Чуть ли не впервые я согласен с вами, сэр Ричард! Пусть тот, кого вы упомянули, заберет его в свои… свои владения. Заберет и не выпускает.
Но взгляд, который бросил в мою сторону, говорил отчетливо, что еще лучше, если бы с тем всадником из металла забрали бы туда и меня с моим нечестивым молотом, нечестивым амулетом и прочей нечестивостью…
Рано утром мы проснулись от рева скота, конского ржания, топота и скрипа телег. Все это сливалось в неумолчный шум, напоминающий далекий грохот волн о скалистый берег.
Мы выбрались из глубин леса, куда отступали на ночлег, Гендельсон громко забормотал молитву. Вся долина, казалось, пришла в движение: конница уже скрылась, за нею уходили пешие, а сейчас под охраной двухметровых зергов тяжело сдвинулись телеги. Тащили их крупные быки с на диво широкими грудными клетками.
– Господи, – прошептал Гендельсон, – позволь им идти с такой же скоростью до самого Кернеля!
– Лучше нам двигаться быстрее, – возразил я трезво. – А то он выполнит твою просьбу, но и нам даст скорость вдвое меньше…
Мы оседлали коней, выехали из-под широких ветвей. Вся долина казалась покрытой язвами, от костров остались почерневшие ямки, воздух от вони стал тяжелым, ибо зарги не утруждали себя уходить далеко от костра, чтобы испражниться.
Далеко на горизонте тянулась горная цепь. Начиналась далеко на востоке, уходила на запад. Гендельсон сверился с картой, ему начертили в городке, сообщил, что за теми горами зеленая долина, а за нею такая же горная цепь, только повыше и непроходимее. Там только один проход в бескрайние зеленые земли, что за ним, за хребтом, но его как раз и загораживает Кернель.
Мы ехали без остановок почти до обеда. Сперва двигались по следу заргов, потом те ушли в сторону. Гендельсон тут же вознес благодарственную молитву.
Я приподнимался на стременах, прикидывал расстояние. Сейчас нам ломиться через лес… А он на десятки, если не сотни миль. Все-таки горы далековато. Вряд ли пройдем через такой лес с конями, но и без коней непонятно как добираться.
Гендельсон вскрикнул:
– Дракон!
Я сперва посмотрел по сторонам, лишь потом вскинул голову. Некрупный легкий дракон с узкими крыльями быстро пронесся по небу. Гендельсон с проклятиями послал коня вперед, я тоже успел увидеть, что дракон как будто натолкнулся на стенку, соскользнул вниз, растопырил крылья и пошел в нашу сторону едва ли не в пике.