Ричард Длинные Руки – принц-консорт

Орловский Гай Юлий

Ричэль вздрогнула, распахнула удивительные глаза, в которые можно смотреть бесконечно, забыв даже про смачный ужин, смущенно улыбнулась.

— Ну… я смогу…

— Понять?

— Да, — ответила она, — люди очень разные… Большинство и близко нельзя подпускать к нашему Лесу, но все-таки есть и… другие.

— Как наш Клемент, — согласился я. — В общем, сама пообщайся со всеми, у тебя чутье. Сразу поймешь… как вон поняла Клемента.

Кони шли шагом. Ричэль, отдаваясь неведомому странному чувству, все больше прижималась к груди рыцаря. Я видел,

как прекрасные глаза закрылись, то ли погрузилась в глубокий сон, то ли во что-то эльфийское, нам пока что неведомое.

— Трудности с эльфами, — сказал я, — в том, что это мы вот так к ним пылаем любовью, ах-ха, какие красивые, чистые, нежныя, но мы в городах да в воинских лагерях! Нас вообще-то капля в море, а основной народ — крестьянство. Именно они, расширяя свои пастбища за счет вырубки леса, сталкиваются с эльфами. А еще деревья рубят и жгут на уголь, на постройку домов, сараев… В общем, территории лесов постоянно сокращаются, и придет время, когда леса будут сведены все до последнего дерева, а люди, спохватившись, насадят большие и роскошные парки.

— Но эльфов к тому времени не останется, — проговорил он тяжелым, как нагруженная рудой железнодорожная платформа, голосом, но я видел, как он старательно приглушает голос.

— Вот именно, — подтвердил я. — Потому наша задача перетащить в города их как можно больше.

Он спросил так же тихо и горько:

— Хотя бы на племя?

— Да, — сказал я. — На развод. Спасти всех, к сожалению, не удастся.

— Ваше высочество?

— Даже люди, — пояснил я, — бывает, не хотят покидать родные места перед угрозой наводнения или горной лавины, а уж эльфы — прирожденные консерваторы…

Он сказал невесело:

— Да, эльфам труднее.

— К тому же, — добавил я, — они, будучи очень однородными, просто не понимают, что крестьяне и мы — это чуть ли не два разных народа с разными взглядами на жизнь, разной философией и способами реализации… ну, чего-то там, не смотрите так, я глубоко мыслю, бывает, вслух, это иногда встречается у гениев… В общем, дорогой Клемент, начинайте новый виток вашей жизни. Успеха!

— Ваше высочество…

Я вскинул руку в прощании, обрадованный Зайчик сделал такой рывок, что я едва удержался в седле, а рядом с арбогастром понесся довольным быстрым бегом улыбающийся Адский Пес.

Глава 13

Вроде бы жизнь в королевствах медленная и сонная, однако от военных потрясений все приходят в себя удивительно быстро, ибо мир прост, восстанавливать легко.

Впереди выросли башни Савуази, самой огромной из столиц, какую я только видел, по дорогам телеги прут в город продукты, из города — готовые вещи, и никто не сказал бы, что совсем недавно была война, а столицу брали яростным штурмом.

Я проскочил город, ворота дворцового комплекса открыли вовремя потому, что Бобик с разбегу их едва не вышиб, мы промчались по аллее, распугивая гуляющих придворных, а у ступеней дворца я соскочил и бросил повод слугам.

Сэр Ортенберг поспешил навстречу в холле, встревоженный

и одновременно готовый принимать любые экстренные меры, это читалось в его взгляде холодных серых глаз.

— Ваше высочество?

— Все в порядке, — заверил я чуточку раздраженно. — Если я появляюсь вот так внезапно, то это вовсе не значит, что ваш сюзерен от кого-то удирает!

Он сказал четко:

— Я только насчет чего-нибудь особенного, ваше высочество.

— Особенное оставляю себе, — сообщил я. — В Багдаде все спокойно.

Бобик пронесся в зал, исчез, откуда-то донесся его гулкий гавк, сообщающий, что прибыл Сам, всем выходить строиться, сейчас начнется…

Когда я поднялся на свой этаж и шел к своим покоям мимо застывших стражей, из дальней комнатки выскочил сэр Вайтхолд, сперва радостно заулыбался, потом скорчил рожу и заспешил навстречу, разводя руками с таким горестным видом, что, дескать, все пропил, проиграл, а остальное сгорело, а так вообще-то в остальном все хорошо, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо…

— Сэр Вайтхолд, — сказал я быстро, — вам с ходу два важнейших задания… Кстати, здравствуйте… Как жизнь? Да не отвечайте, не отвечайте!.. Ишь, какой добросовестный, даже стыдно за вас. Будто все еще не во властных структурах.

Он проговорил слабо:

— Какие… задания? Здравствуйте… Жизнь… Не отвечаю… ну да… И как бы, а?

— Пошлете, — велел я, — двоих важных и уполномоченных… гм… уполномоченных!.. Одного в Скарлянды, другого — в Варт Генц… Заходите, это мой кабинет, если еще в состоянии вспомнить.

— Ваше преосвященство!

— Можете сесть, — сказал я строго. — Узнаете? Вы здесь как-то уже были. Да садитесь, садитесь!

— Такое скажете, — спросил он опасливо, — что упаду?

— Боитесь? — спросил я злорадно. — Правильно делаете. В общем, одного в Скарлянды, другого — в Варт Генц. Но можно и наоборот, одного в Варт Генц, другого в Скарлянды. Улавливаете разницу?..

— Н-нет…

— Я тоже, — сообщил я, — но это неважно. Я хотел было сообщить сам, пусть там на местах так и скажут, что его высочество собиралось само, но весьма важные дела… нет, «важные» нельзя, а то обидятся, дескать, а у нас неважные, да, пусть говорят «неотложные» или «безотлагательные», но выражения морд должны быть гордыми и уверенными, чтоб у туземцев не возникало беспокойства, что «неотложные» — на самом деле «тревожные» или даже катастрофические.

Он слушал, иногда покивывал, наконец поинтересовался осторожно:

— А они… как?

— Не катастрофические, — ответил я твердо и посмотрел ему в глаза. — Совсем как бы нет.

Он всплеснул руками.

— Господи… куда бежать, где спрятаться?

— От нас не спрячетесь, — сказал я зловеще. — У меня длинные руки, не слыхали? Так что все должно быть исполнено!

— А… зачем?

Я изумился:

— Как, еще непонятно? То догадываетесь, о чем я даже и подумать не успел, то еще спите… Вам что, дня мало?.. Уже утро!.. Вы должны как раз возвращаться домой!