Ричард Додридж Блэкмор - Лорна Дун

Блэкмор Ричард Додридж

Хотя между мастером Джереми и мною пробежала тогда не сказать чтобы большая кошка, а так, маленький черный котенок, впоследствии, когда я отдалился от Дже­реми со всеми его делами, это сыграло не последнюю роль. По в те дни я прямо горел от стыда, вспоминая о том, как помог мне Джереми в Лондоне, и воображая, каким пар­шивцем, должно быть, я предстал в его глазах, распла­тившись за все хорошее дурацкой ссорой.

Прошло, однако, совсем немного времени — буквально несколько дней,— и мне представился случай сослужить Джереми хорошую службу и тем хотя бы частично загла­дить свою вину перед ним. Но — обо всем по порядку.

В делах моих наступил такой разор и неразбериха, что мне стоило больших усилий совладать с собой и не показывать на людях,

как мне тяжело приходится. Преж­де всего, внезапно и безо всякого предупреждения Лорна перестала передавать мне свои сигналы. Каждый день приходил я на заветный холм, и видел их, и это питало мои самые светлые надежды, потому, когда несчастье обрушилось на меня, в первое время я отказывался верить своим глазам. Когда же я убедился, что они меня не обманывают, мрак, охвативший мою душу, перешел в непроглядную тьму.

Трижды взбирался я по гранитному желобу и трижды приходил в нижний ярус долины. Зарядили унылые осен­ние дожди, и река, протекавшая через долину, помутнела и вышла из берегов. Часами сидел я в своем убежище, весь превратившись в зрение и слух, но мои обостренные чувства не подарили мне чудесного образа Лорны и звука ее легких шагов.

Однажды я отважился зайти далеко в долину, туда, где не бывал прежде и где Лорна обрела и потеряла сво­его молодого родственника. Прикрытый вечерним тума­ном, я двигался вверх по течению реки, пока не дошел до крайнего дома, в котором, как мне рассказывала Лорна, проживал Карвер Дун. Это был мрачный приземистый дом, грубо сложенный из дерева и камня. Огни в доме были погашены. Движимый любопытством и ревностью, я подошел к нему совсем близко, благо что на небе было темным-темно, и никакой Дун не смог бы сейчас взять меня на мушку.

Я прислушался. Тишина в доме стояла мертвая, и сердце у меня прямо запрыгало от радости: больше всего на свете я боялся услышать в этом ненавистном логове голос Лорны. Для верности я обошел дом вокруг, внимательно осмотрел окна и двери, и впоследствии, как вы уви­дите, моя дотошность оказалась небесполезной.

Итак, изучив место и подходы к нему, а также изгиб реки и кусты у дверей, я вдруг так расхрабрился, что ре­шил двинуться еще дальше и осмотреть всю деревню, од­нако яркий красный свет, горевший в доме, расположен­ном на сорок ярдов выше Карверова жилища, образумил меня. Там пировала и надрывала глотки компания раз­бойников, и было им так весело, словно все законы Анг­лии были на их стороне.

Возвращаясь в тот вечер домой, я решил в следую­щий раз проникнуть в Долину Дунов через верхний ярус и предпринять все возможное, чтобы узнать, что случилось с Лорной. Господи, кто бы знал, как мне было тогда тяжело! У меня было такое чувство, словно все беды мира собрались вместе, чтобы в одночасье обрушиться на мою бедную голову. Джереми Стикльз во мраке ночи следил за всеми и вся; дядюшка Бен явно что-то замышлял, но никто не знал, что; незнакомец в белой шляпе выгляды­вал на свет Божий прямо из-под земли, и я совершенно не мог понять, что творится на Топи Колдуна и что вооб­ще значила эта чертовщина; сестра Анни обещала выйти замуж за джентльмена с большой дороги, и матушка была в полном расстройстве; в довершение ко всему, Лорну — мою Лорну! — похитили и укрыли неведомо где. Я хоть и не считал себя великим болваном, но и среди великих умников не числил, и я знал, что при всем моем желании меня не хватит на то, чтобы распутать все узлы и разгадать все загадки, и поскольку долгие размышле­ния и почесывание в затылке были не в моем характере, я решил действовать, действовать, действовать...

Глава 24

Отчаянное предприятие

Задуманное было во много раз опаснее всего, что я предпринимал до сей поры, и все же я твердо решил — либо узнать, что

случилось с Лорной, либо умереть.

Для того, чтобы попасть в Долину Дунов через верх­ний ярус, нужно было изрядно покружить между холма­ми, прилегающими к долине с южной стороны, где распо­лагались Ворота Дунов. Чтобы лишний раз не привлекать к себе внимания своих и чужих, я не стал седлать лошадь, и отправился в путь-дорогу пешком.

Вечер еще только начинался, но когда я вышел на разбойничью тропу, в округе почти стемнело. И все же, прежде чем войти в долину, я счел за благо подождать, пока сумерки не превратятся в самую настоящую ночь.

То ли природа в непонятной милости своей лишний раз позаботилась о Дунах, то ли сами Дуны позаботились о себе, не полагаясь на милости природы, но вход в долину представлял собой совершенно открытое место — ни де­ревца, ни кустика вокруг. Всякий вошедший в долину без приглашения неминуемо подставлял голову под разбой­ничьи пули. Луна всегда была мне верной помощницей, но на этот раз наша верная дружба дала неожиданный сбой, и в ту минуту, когда я подошел к долине, луна пре­дательски залила окрестности ярким светом. Я отступил в тень с правой стороны дороги, чтобы внимательно осмот­реть тройной вход, освещаемый косыми лунными лучами.

Вдоль и поверх трех каменистых проходов над арка­ми угрожающе нависал громадный срубленный дуб. В нужный момент его можно было обрушить вниз и, на­крыв десять-двадцать человек разом, остановить продви­жение кавалерии. За дубом в двадцати футах над землей тянулся каменный выступ, укрывшись за которым, три десятка человек могли вести фланговый огонь вдоль всей дороги по наступающему противнику. Но самая коварная уловка Дунов заключалась в том, что в долину вели три прохода, причем хозяева, естественно, не расставляли ни­каких дорожных знаков. Ходили слухи, что в случае опас­ности Дуны меняют вход в долину ежедневно, перекрывая один проход и оставляя свободными два других, но так, что они неминуемо приводили в пропасть.

И вот я предстал перед роковыми арками, не зная, которая из них сулит жизнь и какие — неминуемую смерть.

Вдруг меня осенило. До меня дошло, что в мирное время аркой жизни — если ее можно было так назвать — почти наверняка была средняя, и потому, прихватив здо­ровенную дубину, я решительно двинулся через средний проход. Тьма вокруг стояла непроглядная, и я шел впе­ред, держась за стену, и я чуть не выругался, споткнув­шись и пребольно ударившись о пушку, выставленную здесь в узком проходе, однако тут же сообразил, что иду верной дорогой, потому что ставить орудие на ложном направлении Дунам не было никакого смысла.

Продолжая идти наощупь, я медленно дошел до угла. Теперь я уже не смог бы отступить, даже если бы захо­тел: в нескольких шагах от меня сидели часовые, и если бы они расставили фонари как полагается, они подстре­лили бы меня, как цыпленка.

Похоже, их было всего двое. У каждого был длинноствольный тяжелый карабин, но не в руках, как требовал устав караульной службы, а в углу, прислоненный к сте­не (это лишний раз подтверждало, что для Дунов ника­кой устав не писан). Я скользнул вдоль стены и замер в тени, наблюдая за разбойниками. Устроив себе на посту беспечальную жизнь, негодяи были явно довольны собой. Поставив фонарь в угол, они сидели в нише скалы и, потягивая из оловянных кружек, играли в какую-то игру. У каждого торчала во рту длинная глиняная трубка — новенькая, сделанная на последний лондонский манер, и каждый время от времени удовлетворенно похохатывал, когда ему казалось, что выигрыш на его стороне. Один, сидевший ко мне спиной, был явно здоровее своего парт­нера. Другой сидел, обратившись ко мне лицом, и вгляды­ваясь в эти глаза, губы и брови — благо ночной фонарь стоял совсем рядом, я должен был отметить, что красоты и самоуверенности их владельцу было не занимать, и мне стало не по себе при мысли, что этот парень живет где-то совсем недалеко от Лорны. По их выкрикам я понял, что его зовут Чарли — или Чарльвортом Дуном, а его здоровенного напарника — Фелпсом.