Ричард Львиное Сердце

Измайлова Ирина Александровна

— И это всё за один день? — изумлённо прервал друга Эдгар.

— Ну да. В тот же вечер мне передали приглашение от одной дамы... Ну, тут ты сам знаешь, лишнего говорить не полагается — или я не рыцарь! А на другое утро турнир продолжился, и я понял, что дама понравилась не мне одному. Не успел я одолеть первого из противников — это был местный сицилианский барон, имя которого, скажу по чести, я забыл, Эдмунд — это точно, а вот как дальше... Словом, не успел я его вышибить из седла, сломав при этом копьё и взяв другое, как меня вызывает на поединок здоровенный детина в очень славных доспехах, назвавшийся Эдуардом Анжуйским. А я по выговору слышу, что он не франк, а англичанин! Но не уличать же рыцаря во лжи... Мы разъехались, сшиблись, и я вылетаю из седла, будто затычка из перебродившей бочки! Рыцарь ждёт, покуда я встану, и, смеясь, заявляет, что я кажусь куда смелее с прекрасными дамами, нежели с рыцарями. Вот тут я вышел

из себя! И, сам понимаешь, потребовал повторить поединок, благо доспехи на мне были целы... Рыцарь согласился. А я был так распалён, что закричал на всё ристалище: «Насмерть, господин рыцарь!» «Как вам угодно!» — ответил тот. Герольды стали было спорить, однако он рявкнул на них, да так, что все разом умолкли. Чтоб мне тут и понять — не стали бы все так слушаться простого рыцаря, даже и очень знатного... Ну вот мы сшиблись и полетели с седла оба. Вскакиваем, хватаемся за мечи. И он превращает мои роскошные доспехи в бесформенные куски кожи и железа. Даже дамасский меч не устоял — отлетел от рукояти. В жизни я не видывал более искусного воина, более бесстрашного и более быстрого! Я понимал, что он вот-вот изрубит меня в куски, и восхищался им! Наконец шлем на моей голове разлетелся, и следующим ударом рыцарь разрубил бы мой бедный череп пополам. Однако он ударил плашмя и притом не особенно сильно. Я упал. Тогда он наклонился и спросил, причём безо всякой злости, и это после того, как только что мы дрались насмерть: «Признаёте ли вы мою победу, господин рыцарь?» — «Дурак бы не признал её! Признаю, конечно». Он напомнил, что после моего вызова победитель вправе распоряжаться моей жизнью, и я вполне его право признал. Больше всего мне хотелось, чтобы всё это закончилось и побыстрее. Тут он убрал свой меч от моей груди и спросил: «Готовы ли вы поклясться, что выполните любое моё приказание, если то не будет противу Господа и вашей чести?» — «Закон турнира велит мне согласиться!» — ответил я. «Тогда сегодня вечером ждите моего посланного! И учтите: я не потребовал клятвы, потому что достаточно слышал о вашей честности и безгранично верю в неё».

— Ничего себе приключение! — вырвалось у кузнеца. — А с чего ты решил, что виной всему та дама?

— Да потому, что мне потом рассказали о ней кое-что... Повторять, само собой, не стану. И вот в тот же вечер ко мне в палатку приходит воин и ведёт — куда бы ты думал? В стан английского короля Ричарда, прозванного за его отвагу Львиным Сердцем!

На лице Эдгара возникло сперва изумление, потом откровенное недоверие. Он знал, что его молочный брат едва ли станет лгать, тем более, рассказывая о своих боевых подвигах, но, быть может, он сам что-то не так понял...

— Уж не хочешь ли ты сказать, — воскликнул кузнец, — что с тобой дрался на поединке сам английский король?!

Луи помрачнел:

— Я так и думал, что ты не поверишь... Я бы и сам не поверил. Однако это было именно так. Когда он заговорил, я тотчас узнал его голос.

— И чего он от тебя потребовал? — голос Эдгара даже задрожал от возбуждения.

— Вот в том-то и дело! Чего... Он напомнил о моих словах там, на ристалище. Напомнил, что я обязан ему жизнью. Мог бы и не напоминать! И затем, удалив из шатра всех, кто был при нём, рассказал самым дружеским тоном, в какое затруднение угодил.

Тут уже Эдгар не выдержал и рассмеялся:

— Я думал, братец Луи, что в затруднение угодил ты. А выходит, английский король едва не отправил твою душу в рай ради того, чтобы ты вытащил из затруднения его собственную светлую особу?

Луи тоже засмеялся, правда, совсем не так весело, затем налил себе и кузнецу по новому стакану вина и, отобрав у Эдгара ложку, с ожесточением ковырнул варёные бобы.

— У короля и в самом деле дурацкое положение, уж поверь. Он сейчас всеми силами старается сохранить мир и добрые отношения с нашим королём Филиппом-Августом. Не потому, что боится войны с ним — я думаю, он вообще ничего и никого не боится. Но ради крестового похода и освобождения Иерусалима из-под власти султана Саладина. Это — его цель, его мечта, и он не пожалеет для неё ни крови, ни самой жизни. Ради этого он смирил свою гордыню, не стал требовать главенства в войсках крестоносцев, зная, что наш Филипп этого не потерпит. Ради этого согласился жениться на сестре Филиппа принцессе Алисе.

— Бедняга! — искренно посочувствовал Эдгар.

— Да нет, почему? Она, говорят, хороша, и нрав у неё неплохой. Между прочим, поговаривают, что на неё зарился отец Ричарда старый король Генрих, однако он был женат... О ссоре его с сыном болтают много и среди прочего утверждают, что эта ссора была отчасти и из-за Алисы — Львиное Сердце сам хотел жениться на ней. Само собой, в надежде на более прочный союз с Францией и на поддержку Филиппа-Августа в крестовом походе... Но вот, в чём беда: год назад Ричард влюбился. И влюбился так сильно, что не может обуздать своих

чувств. Он полюбил принцессу Беренгарию, дочь спесивого дона Санчо Наваррского. И она влюбилась так сильно, что сбежала из дома и явилась в Англию. Да только уже тогда, когда Ричард уехал в Марсель, чтобы плыть оттуда в Мессину. Разъехались, называется! И быть бы шуму, а может, и войне, но у Ричарда ведь дьявольски умная мать — королева Элеонора. Уж не знаю, как, но она сумела умаслить Санчо, уверила, что её сын связан с принцессой брачной клятвой, и что если та поедет к Ричарду в Мессину, он с ней немедля и обвенчается. А клятву-то Ричард дал вовсе не Беренгарии, а как раз Филиппу-Августу.

— Ко-о-му?! — ахнул Эдгар, едва не подавившись вином и луком.

— То есть... то есть Алисе, его сестре. Вернее он поклялся Филиппу, что женится на Алисе. Не придирайся к словам, дружище! И вот беда: едва обосновавшись в Мессине, короли вновь стали ссориться. И Ричард понял, что уж никак не хочет родственных уз с нашим добрым королём.

Луи зачерпнул ещё бобов из горшка и некоторое время сосредоточенно жевал. Он был голоден с дороги, и Эдгар это отлично понимал, а потому не торопил друга продолжать рассказ, хотя любопытство разбирало его сейчас с особенной силой.

— И вот король Ричард решает, — продолжил наконец Луи, — решает обмануть союзника. Нет-нет, речь не о каком-либо бесчестном поступке! Он просто решил, что если принцесса Беренгария приедет к нему на Сицилию, он будет обязан, дабы не уронить её чести, совершить обряд венчания и разорвать договорённость с Филиппом. Ведь самой принцессе Алисе он слова не давал! Однако ему нужно всё так устроить, будто Беренгария сама приехала, а не он за нею послал. Если же дать поручение любому из английских рыцарей, нет никакой уверенности, что тот не выдаст намерений короля нашему доброму Филиппу — Ричард не раз убеждался в вероломстве некоторых своих подданных. Да и вообще отъезд любого англичанина из Мессины даст повод для подозрений, а последующее появление принцессы Наваррской эти подозрения подтвердит.

Тут Эдгар даже привстал со стула и перегнулся через стол:

— И ты хочешь сказать, Луи, что Ричард Львиное Сердце поручил тебе поехать в Англию за своей возлюбленной, за этой самой Берни... Беренгарной?

— Беренгарией. Да, именно это он мне и поручил. И, клянусь, в этом поручении нет ничего бесчестного и позорящего звание рыцаря. Напротив, можно лишь гордиться таким доверием великого и славного короля. Он даже дал мне с собою свой меч по имени Элистон [4] с тем, чтобы я передал его королеве Элеоноре как доказательство данного мне поручения. Я заказал тебе новый меч, чтобы не оказаться безоружным, когда верну Элистон в Англию.

4

Во времена рыцарства отношение к рыцарскому мечу было совершенно особенное. Он считался почти священным, и ему принято было давать имя собственное. Нередко на мече был начертан девиз рыцаря, хотя чаще его писали на щите.

Эдгар перевёл дыхание:

— А если так, что тебя тревожит и смущает, дружище? И в чём тебе нужна помощь?

Луи тряхнул бутылку и вновь наклонил её горлышко к своему стакану.

— Если бы это было единственное поручение, полученное мною в Мессине, я бы не был смущён. Вся беда в том, что на другой день, когда я уже готовился к отъезду, за мной прискакал посланный от нашего короля.

— От Филиппа?

— Ну да.

И тут догадка молнией озарила сознание кузнеца. Он так и подскочил за столом:

— Ой, Луи, клянусь всеми святыми! Если бы это не было похоже на выдумку бродячих шутов и на полную глупость, я бы подумал, что добрый король франков тоже поручил тебе привезти в Мессину невесту короля! Свою сестрицу!

И Эдгар, не в силах удержаться, покатился от хохота, едва не свалившись на пол.

Рыцарь меж тем не только не подхватил его смеха, но, напротив того, помрачнел.

— И ничего тут нет смешного, братец мой Эдгар! — произнёс он, когда смех кузнеца наконец утих. — Совершенно ничего смешного, потому что ты угадал... Филипп-Август, будучи ещё ребёнком, знал моего отца, а в последнее время ему наговорили много всего о моих подвигах в походе Фридриха Барбароссы. Немецкие рыцари, которых я провожал, добавили немало подробностей. Словом, Филипп, которому ужасно хочется привязать к себе узами родства строптивого Ричарда, решил поставить того в безвыходное положение — привезти ему невесту. На вот — женись! И я-то, осёл этакий, поклялся королю исполнить его поручение, не спросив сразу, что он собирается мне поручить! Думал — речь о каком-то послании во Францию, или о передаче каких-то секретных посланий. Ещё порадовался — так и так ехать, а тут как бы ещё и поручение от своего короля. Никто, мол, ничего не заподозрит!.. И на тебе! Ещё на мече поклялся!..