Ричард Львиное Сердце
Шрифт:
— И мы будем терпеть это, воины Креста?! — прогремел над рядами крестоносцев голос Иакова Авенского. — Над нами издеваются, а мы стоим и выжидаем?! Вперёд! Да спасёт Господь Свой Святой Гроб!!!
Знаменитый полководец дал шпоры коню, и тот устремился к речному броду, а вслед за ним — ещё человек сорок рыцарей и толпа воинов, сразу разрушивших плотное построение.
— Вперёд! — кричали они. — За нашу Святую Веру! Вперёд!
Ричард, умевший оценить происходящее в считанные мгновения, тотчас понял, что этот всё испортивший, но такой понятный порыв остановить уже невозможно. Невозможно было и бросить на произвол судьбы тех, кто, нарушив его
— Слушай команду! — крикнул Львиное Сердце, вновь поднимая на дыбы своего коня, на этот раз не для того, чтобы увидеть всех, но для того, чтобы его все увидали. — Трубачи, сигнал! Сомкнуть строй! Все вперёд! Не скачите к броду — река мелкая, мы проверяли! Строем, все вместе — вперёд!
Шесть труб одновременно пронзительно и призывно огласили воздух своим громом. И сверкающая железом громада христианской армии вздрогнула, рванулась, хлынула вперёд.
Глава четвёртая
«Я — король!»
Это было одно из самых страшных сражений, даже для тех, кто пережил их не один десяток. От моря до гор равнина Рамлы кипела битвой. И если бы чей-то взор смог подняться в эти два часа на высоту птичьего полёта, то плоская впадина, спускавшаяся к речному берегу, сам берег и река, пологие отроги гор, — всё показалось бы смотрящему сплошным бушующим морем. Морем железа, крови и ярости. Двести тысяч саладинова войска и сто тысяч крестоносцев смешались в этих страшных волнах. Над ними стоял непрерывный рёв, уже непохожий на слияние человеческих голосов, казалось, что ревёт некое несметноглавое чудовище, вырвавшееся из глубочайших земных недр, прямо из ада, чтобы превратить в ад саму землю. И с этим рёвом смешивался лязг и грохот железа, густой свист сотен тысяч стрел и дротиков, треск ломающихся копий, утробный лошадиный стон.
Прорыв Иакова Авенского с его рыцарями, нарушение строя и крушение первоначального замысла Ричарда Львиное Сердце обошлось крестоносцам дорого — почти все, кто первыми бросились в кровавую гущу сражения, нашли в нём гибель. И остальные, вынужденные рвануться вслед за ними, подставить себя под стрелы во время перехода реки, тоже подверглись огромному риску, и среди них многие были ранены, а десятка три воинов так и остались лежать в мутных волнах Рошеталии. Но затем войско, снова послушное приказам своего великого предводителя, устремилось на сарацинов единой, почти монолитной массой, и численное превосходство не спасло Саладина...
В эти часы те из магометан, кто ещё не видал страшного английского короля в битвах, убедились, что слагаемые о нём легенды не лгут. Прежде всего сарацин поразило невероятное свойство Ричарда: казалось, он способен одновременно появляться сразу в нескольких местах! По крайней мере, всюду, где усиливался натиск неприятеля, где христиане начинали отступать, внезапно являлась его огромная фигура, сверкающая железом, блеск которого вскоре помутнел от крови, почти сплошь залившей доспехи Ричарда.
«Господи, спаси Святой Гроб!» — кричал он, воздевая свой могучий Элистон, и новый взмах окровавленного меча уносил новые жизни его врагов. «Господи, спаси Святую Землю!» — отзывались сотни голосов, и христиане с новым воодушевлением кидались в сражение.
Уже когда громадная армия султана была почти вся размётана по равнине и остатки её бежали к горам, побросав оружие
— Ричард! Ричард! — пронеслось над равниной.
И снова мусульмане решили, что король или раздвоился и пребывает в двух местах сразу, или умеет переноситься по воздуху с невиданной скоростью, будто ифрит [49] . Только что он со своей конницей преследовал отступающих к ущелью беглецов, и вдруг возник в противоположном конце равнины, у подножья гор, такой же грозный и неотвратимый, с окровавленным по самую рукоять огромным мечом.
На самом деле король уже прекратил гонку за бегущими от него сарацинами и, предоставив христианским воинам собирать груды раскиданного по земле оружия, поскакал в обход своих флангов, чтобы снова выровнять их построение. Он отлично понимал, что у Саладина наверняка есть что-нибудь про запас... И, как всегда, не ошибся.
49
Ифриты у мусульман — мифические могущественные существа, наделённые целым рядом сверхъестественных способностей.
— Рыцари, ко мне! — взревел Ричард, увидав, что саладинова конница бешено крушит иоанитов, наступая сразу с двух сторон. — Скорей, или эти сукины дети прольют слишком много христианской крови! Скорее!
В это время возле короля были только двое его рыцарей: преданный Блондель и Седрик Сеймур, с самого начала схватки старавшийся не отставать от военачальника. Однако тому и другому бывало трудно угнаться за Ричардом — тот прорубал себе проходы в сплошной массе сарацин, кидался в самую гущу драки, и живые волны смыкались за его спиной, как настоящая вода за стремительным пловцом.
— Клянусь святыми угодниками, он сумасшедший! — не раз и не два буркнул себе под нос Седрик, наблюдая за Ричардом. — У такой матери только и мог родиться такой сын... В пользу того, что он не сумасшедший, говорит только одно: он всё ещё жив, а помешанный был бы в этой мясной лавке мёртв уже раз пятнадцать!..
Занимаясь этой воркотнёй, старый рыцарь и сам раздавал удары своим громадным топором с быстротой, за которой трудно было уследить, и от него враги шарахались почти с тем же ужасом, что и от Львиного Сердца, с той лишь разницей, что Сеймур всё же уступал ему в быстроте продвижения по кровавому морю сражения.
Настичь короля Седому Волку вместе с Блонделем удалось лишь тогда, когда перед ним почти не осталось живых сарацинов, и он разочарованно повернул назад, не утруждая себя преследованием тех, кто уже не сопротивлялся. И вот тут с противоположного края равнины прозвучало отчаянное:
— Ричард! Ричард! — и полководец в ответ закричал:
— Рыцари, ко мне!
Втроём они одолели почти половину расстояния, покуда до остальных крестоносцев дошло, что происходит, и те, кто успел спешиться а то и снять лишние доспехи, вновь бросились к своим лошадям. Впрочем, лошади уже изнемогали, и некоторые даже не позволили хозяевам вновь сесть в седло, храпя и шарахаясь от них. Многие воины, собиравшие с земли оружие, занятые перевязкой раненых, не нашли в себе сил опять взяться за мечи.