Ричард Львиное Сердце
Шрифт:
Для Ричарда эта встреча со всей объединённой армией Саладина не была неожиданной. Он не сомневался, что султан попытается преградить путь крестоносцам именно здесь. Попытается, потому что у него не остаётся иного выхода: христиане, продолжая своё движение по Святой Земле, всё ближе подходили к Иерусалиму, и там, где им ещё оставалось пройти, уже не было подходящего обширного места, где магометане могли бы укрепиться и дать решительный бой.
Вот уже месяц двигалось войско крестоносцев от побеждённой Птолемиады к сердцу Святой Земли. Английского короля единодушно избрали предводителем всех христианских отрядов: его находчивость, мужество и невероятные подвиги при взятии Сен-Жан д’Акры не оставляли иного выбора, даже для тех вождей, кому это решение
Крестоносцы направились из Птолемиады сначала вдоль берега, затем, обогнув Каифский залив, двинулись на Капернаум, где сделали недолгую остановку, потом несколько дней шли через скалистые хребты, по узким тропам, проделанным здесь в незапамятные времена. Дальше была широкая безводная равнина, а за ней мелководная, но быстрая река со зловещим названием «река крокодилов», которую никак нельзя было обойти. Воины приготовили копья и сети, чтобы в случае чего расправиться со злобными гадами, давшими название этому потоку. Но ни один крокодил так и не показался из мутных желтоватых вод: то ли тварей устрашило огромное войско, сверкающее сталью и бряцающее оружием, то ли в это время года водяные ящерицы предпочитали низовья реки, где более лесистые берега, водится больше зверья, а значит, попадается больше добычи. Всё это время сарацины то и дело нападали на пилигримов — то пытаясь отсечь арьергард армии и захватить его, то разоряя отставшие обозы, то пытаясь напасть врасплох во время ночных стоянок. Крестоносцы были настороже и успешно отражали эти нападения, но каждый раз в схватках гибли воины, многие получали раны, войско потеряло часть лошадей, а воду приходилось беречь и хранить, как главное сокровище: каждый из встреченных колодцев мог оказаться отравленным, и запасы воды пополняли поэтому только в ручьях и реках, которые попадались на пути не каждый день.
Затем дорога вновь вывела стотысячную армию Ричарда к морским берегам, к живописной Кесарии, окружённой крепостными стенами с высокими башнями. Здесь в изобилии была вода, а местные жители охотно продавали христианам плоды и вино. И все негодовали на Саладина и призывали на его голову проклятия Аллаха! Крестоносцев сначала изумляло такое отношение к великому султану. Ясность внесли переводчики, а их теперь в войске было немало — из числа пленных сарацинов и тех рыцарей, что часто бывали в этих местах и выучили арабский язык. Во многих мусульманских землях и прежде дурно думали о Салах-ад-Дине: во-первых, он был курдом, а многие арабы не жаловали представителей этого племени, во-вторых, и это было главное: отступая на пути христиан, султан теперь безжалостно разорял всё более или менее крупные города и крепости. После падения Акры, которая была одной из самых надёжных твердынь, Саладин более не рисковал организовывать оборону каких-либо укреплений. Он их просто-напросто разрушал, насколько это возможно было успеть, увозил всё ценное, собирал со всей округи продовольствие и даже в иных местах сжигал посевы, уже готовые к жатве. Это страшно обозлило пахарей и виноградарей, ценивших свои плоды куда больше власти правоверного султана, а местные правители пребывали в ужасе: что если христианские короли подумают, будто это они учиняют такой разбой в своих же владениях?
Тем не менее, в Кесарии удалось найти всё необходимое для краткого отдыха — здесь армия остановилась на три дня, чтобы затем двинуться в путь скорее: до сих пор за день удавалось пройти от трёх до пяти миль — мешали плохие дороги, нападения врагов, усталость лошадей и частые поломки телег и колесниц, которые нельзя было оставить — пополнять запасы удавалось редко.
Здесь, в разорённом замке на берегу моря, Ричард сделал последнюю попытку уговорить свою молодую жену и свою неустрашимую мать вернуться с отрядом рыцарей в Англию, чтобы там дожидаться его возвращения из похода. В Кесарии как раз чинили оснастку нескольких купеческих кораблей, и король решил не пожалеть сарацинского золота — купить у купцов три
Сопротивления Элеоноры он ожидал и готов был сражаться с её упрямством, опираясь на благоразумие жены. Тяжелейший поход, постоянная опасность, множество лишений должны были настроить избалованную прежней своей жизнью юную королеву нужным образом. Но, к изумлению Ричарда, Беренгария тоже взмолилась и просила позволить ей остаться.
— Я приехала к тебе, чтобы делить с тобой любую опасность, и епископ, когда венчал нас, благословил быть вместе «пока смерть не разлучит нас»! Никто не знает, сколько ещё продлится этот поход. Пожалуйста, любимый, не прогоняй меня!
Что до Элеоноры, то у неё вместо пылких восклицаний нашлись вполне разумные доводы:
— По пути в Мессину на нас уже нападали и уже пытались похитить твою невесту. Кто знает, что ещё придумают тамплиеры, ассасины и вся прочая нечисть, которой так упорно нужно тебя остановить, сын мой? Здесь, в окружении ста тысяч твоих воинов, мы по крайней мере в относительной безопасности. Сон в пыльных палатках и тёплую гнилую воду из здешних речек легче пережить, чем возможное нападение врагов на небольшой отряд. Мне терять нечего, и я совершаю не первый в своей жизни поход. А твою жену надо бы поберечь. И от волнений тоже: сдаётся мне, что в ней уже созревает твоё семя. Если же она не будет знать, где ты и что с тобой, может случиться всякое!..
Эти слова совершенно смутили Ричарда. В битвах с любыми врагами он не знал ни сомнений, ни колебаний, но битву с двумя любящими его женщинами проиграл, даже не дав генерального сражения.
— Взял же вас на свою голову! — рявкнул он, в ярости и отчаянии покидая походную палатку своей супруги.
Через несколько дней крестоносцы миновали Кесарию и вышли к берегам Рошеталии, за которой простиралась равнина Рамлы и начиналась Арсурская возвышенность. Оставалось три-четыре перехода до крепости Арсур, от которой предстояло идти через прежние владения крестоносцев, освобождая их от магометан, добраться до богатой Яффы, где по некоторым сведениям сарацины прятали Животворящий Крест, а затем выступать на Иерусалим.
— Будь я Саладином, я бы постарался именно здесь преградить путь армии и вступить в настоящую битву, — заметил Ричард, совещаясь с другими военачальниками в тот вечер, когда христиане расположились на ночлег возле быстрого потока. — Думаю, султан уже понял, что своими ночными наскоками и грабежом обозов он нас не остановит. Значит, поутру будем ожидать долгожданной встречи!
Как обычно, английский король не ошибся. Едва рассвело, крестоносцы увидели за рекой громадное саладиново войско, освещённое алым заревом восхода.
— Вперёд! — воскликнул, воодушевляясь этим зрелищем, Иаков Авенский, один из друзей английского короля и, пожалуй, один из самых неустрашимых его рыцарей. — Ударим и вышибем их оттуда!
Ричард окинул взглядом равнину Рамлы, уже хорошо освещённую половиной показавшегося из-за гор солнца. Он смотрел нахмурясь на муравьиное скопище сарацин, и постепенно его лицо, как всегда в такие минуты особенно красивое и удивительно собранное, становилось всё более твёрдым.
— Ясно. Ясно, чего они хотят! — проговорил он, слегка улыбнувшись. — И я бы так поступил. Им именно и нужно, чтобы мы сейчас ринулись на них. Они отступят с равнины, и мы окажемся на ней как в ловушке — меж отрогов гор, с которых они пойдут на нас как лавина... Нет, Саладин, нет! Может, я и глупее тебя, но не до такой же полной тупости!
И затем, возвысив голос, король приказал:
— Всем командирам ко мне! Войску стоять. Без сигнала к наступлению ни один отряд не трогается с места! Приготовиться к построению. Сигнал будет подан шестью трубами: по две — во главе, в центре и в арьергарде. Герольды, сюда!
Собрав вокруг себя предводителей армии, Львиное Сердце распорядился разделиться на пять равных отрядов и встать в линию вдоль берега реки, сомкнув ряды так плотно, чтобы сквозь них не мог пройти не только конный или пеший воин, но даже пролететь птица.