Рифейские горы
Шрифт:
– Тихо, парень! Чего ты? Никто тебя мучить не собирается... Отмучился ты уже своё - хватит!- тюремный смотритель держал крепко, мёртвой хваткой, а со стороны казался худым - одни жилы!- Он, господин, этой-то ночью ой как метался, бредил всё, звал кого-то, и госпожу нашу тоже звал... Думал, и не доживёт до утра... демо-нам достанется... Так бился, так рвался, всё подняться норовил, да всё на эту, вот, руку опирается...
– Я и вижу, кость опять сместилась,- заметил недовольно Лил.- Держишь хорошо?- не дожидаясь ответа на вопрос, одним рывком выровнял кости. Виэл коротко взвыл сквозь зубы, попытался оттолкнуть Лила, но надзиратель, повисший на плечах, не дал даже
– Да он же всё равно ничего сейчас не понимает,- сказал с усмешкой надзиратель, глядя, как Лил приматывает к руке марага деревянную планку влажной тряпкой.
– Всё он понимает! Он ещё шороху наделает, этот мараг... Такого легко не сло-мать...
– А это зачем?- невольный помощник Лила с удивлением смотрел на белые мель-ные капли, выдавливающиеся при перевязке.
– Это горный мел...- ответил Лил, перекрывая влажный бинт сухой тряпкой.- Или гипс... Моя придумка! Ему только высохнуть надо дать, и тогда он твёрдый будет, как камень... Кости не сдвинуться...
– А снимать потом как же?
– А это, точно, потом!- Лил рассмеялся с усталым облегчением.- Ножом можно или ножницами... Не бойся, это не на всю жизнь...
С пальцами на правой руке было посложней. В прошлый раз Лил торопился, повяз-ку наложил наспех. Сейчас же он не спешил, работал аккуратно.
Мизинец пострадал особенно сильно, сустав вообще оказался раздавленным, его уже не вылечить. Он заживёт, конечно, но не будет нормально сгибаться, так и оста-нется полусогнутым. У безымянного пальца очень сильно распух первый сустав. Осторожно прощупав опухоль, Лил с громким хрустом и судорожным воем Виэла вправил кости на место. Здесь всё будет нормально, боль и опухоль пройдут, и не вспомнишь потом.
Средний палец Ликсос при пытке вообще пропустил, а вот указательный был сло-ман в двух местах. Это плохо, хорошо лишь одно, что кости не раздроблены, их можно попробовать залечить.
Лил наложил гипсовую повязку на всю кисть, плотно прибинтовав все пальцы друг к другу. Теперь надо подождать несколько недель, потом видно будет. Как только убедить Виэла, чтоб он не пытался снять всё повязки раньше срока?
– Ну, вот и всё на этот раз...- Лил ободряюще потрепал своего пациента по плечу. Тот, ещё сильнее ослабев от перенесённой боли, смотрел на него без всякого выра-жения. Сейчас он особенно сильно напоминал себя, пережившего бичевание: безраз-личие ко всему, равнодушие, апатия, тоска во взгляде, смертельная тоска. В про-шлый раз он долго, очень долго выходил из этого состояния, и всё-таки вспомнил своё настоящее имя, свою прежнюю жизнь, перестал быть немым. К лучшему для себя или к худшему - не нам, людям, судить.
Интересно, что на этот раз вынудит его вернуть ясность мысли? А может, она и не вернётся после всего этого?..
– Да, господин, для него сейчас все на одно лицо...- заметил тюремный смотритель, глядя, как Лил укутывает притихшего Виэла своим плащом.- Как бы не свихнулся совсем...
– Не свихнётся!- Лил выпрямился.- Ему, главное, теперь не мешать... Пусть спит как можно больше... Он проспит всю ночь и завтрашний день, я дал ему сонных капель... Поэтому можно сюда и не заглядывать пока...
– Ладно, господин. Я ближе к утру зайду, гляну, мало ли что...
Лил уже собирался уходить, но тут, будто вспомнив о чём-то спросил, круто меняя тему:
– Кто там мог меня спрашивать, на ночь глядя?
– Так наш господин всё искал вас... Господин Наследник... Ещё днём за вами посылали по всему Дому... Я думал, вы знаете...
__________________
– Только-только уснул... А то всё вредничал, плакал даже...
Кэйдар пронёс Ириду через комнату, уложил на ложе, прощупал пульс на запястье.
– Это она, господин, его мать?- Даида с любопытством смотрела через его плечо.- С ней серьёзное что-то, да?
– Я не знаю!- Кэйдар, нервничая, потёр лоб.- Она не ела и не пила ничего уже как пять дней... А Лил так и не появился?
– Не было никого, господин.... Никого, после вашего ухода...- Даида смотрела, как Кэйдар беспокойно и с не свойственной ему заботой тормошит бесчувственную рабыню, пытается расшевелить её, - всё без толку; укрыл свободным краем покры-вала с ложа.
– Что делать?! Что вообще делают в подобных случаях?- поднял глаза на кухарку.
Даида в ответ плечами пожала.
– Ну, если она и вправду так долго не ела, то это может быть от голода... Попро-буйте напоить её чем-нибудь... Горячего молока с мёдом... Компот с пряными тра-вами тоже подойдёт...
– Напоить... Напоить...- Кэйдар повторял одно слово, как заклинание, себе под нос, метнулся к столу, где горой толпились чашечки, мисочки, кружечки с едой и питьём для Тавиния - всё почти не тронутое и давно остывшее. Тёплым осталось молоко в большом кувшине, простое козье молоко, разбавленное кипятком. Кэйдар отлил из кувшина в небольшую чашку с низкими краями, усевшись на край ложа, стал сам осторожно поить виэлийку. Та всё ещё находилась в бессознательном состоянии, но Кэйдар, разжав ей зубы, сумел-таки влить немного молока. Захлебнувшись, Ирида хрипло закашлялась, закрутила головой, судорожными пальцами вцепилась Кэйдару в руку, отталкивая от себя чашку с молоком.
– Пей! Пей, кому сказано!..
Она вряд ли понимала, кто перед ней, но голос узнала сразу - отпрянула, от-толкнулась от Кэйдара, как от заразы, сбрасывая с себя покрывало. Глянула вокруг мутным непрояснённым взглядом, Даиду и ребёнка не заметила вовсе, думала, что до сих пор находится в тюремной камере.
– Может быть, мне попробовать, господин?- осторожно предложила свою помощь Даида.
– Ничего, теперь она и сама сможет,- Кэйдар поднялся, пошёл за новой порцией молока, а Ирида настороженными глазами провожала своего хозяина, каждое его движение ловила. Кэйдар ещё добавил что-то, но слова заглушил плач проснувшего-ся ребёнка.
– Тирон!!! Тирон, маленький!..- Ирида чуть с ложа не бросилась. Кэйдар перехва-тил в последний момент, удержал за плечи, сам удивляясь, какая в ней и откуда непонятная для истощенной женщины сила.
Даида шагнула ближе к протянутым рукам молодой матери, подавая ей ребёнка.
– Не надо! Не давай ей!- крикнул Кэйдар, хватая Ириду за руки, заслоняя собой Даиду и мальчика.- Она же искалечит его!.. Или снова убить попытается...
– Ну что вы, господин?- Даида рассмеялась.- Неужели вы сами не видите?- подала ребёнка прямо через Кэйдара, нарушая его приказ, его волю. И Кэйдар сдался, отсту-пил, смотрел со стороны на Ириду, на своего сына в её руках, понимая, что даже его сил теперь не хватит, чтоб опять разлучить мать и ребёнка. Но Тавинию ничто не угрожало, напротив, он и плакать перестал, смеялся, прижимаясь личиком к грязно-му, пропахшему камерой паттию Ириды, ладошками гладил лицо матери, а Ирида шептала приглушённо: