Рифейские горы

Турлякова Александра Николаевна

– Какие такие приступы?- Старик сухими сильными пальцами осторожно взял Кэйдара за подбородок, заставил голову поднять, заглянул в глаза, в самую глубину зрачков. Заметил:- Цвета глаза твои, ми-аран, удивительного... Не дневное небо в них отражается, не вечернее, ночь в них глухая, беззвёздная...

Слышал я, ты взглядом своим огонь рождать способен, негасимый, жаркий огонь... Ты из рода Великих, не так ли?

– Мой отец - Правитель огромной Империи! Я наследую за ним!- заявил Кэйдар с гордостью, она даже Лидаса удивила невольно. "Значит,

верит он в своё возвраще-ние! Верит, несмотря на безнадёжность положения..."

А старик-аран головой покивал, пожевал губами, в слабой его понимающей улыб-ке увиделось Лидасу скрытое сомнение. "Он, что, не верит? Не верит, что перед ним Наследник?! Особа важная? Да что там - будущее Воплощение Солнцеликого!.. Или он знает, что мы не вернёмся обратно? Да откуда ему знать? Откуда?"

– Далеко отсюда твои земли, ми-аран, и дорога до них очень трудная,- Айгамат отошёл, принялся палкой ворошить угли в очаге.- Царь наш не отпустит ни тебя, ни друга твоего, а здесь вам тоже жизни нет и не будет... Дальше этого лета я не вижу вас в нашей долине, благословенной Матерью и Сыном Её... Вы покинете наши земли, и довольно скоро...

Говоря эти слова на неспешном аранском, чуть растягивая их, будто нараспев, Ай-гамат лучиной зажёг небольшой масляный светильник. Поднёс трепещущий язычок пламени к глазам Кэйдара. Подержал немного сначала у самого лица, затем - ото-двигая то вправо, то влево, а потом вообще убрал Кэйдару за спину. Сообщил с задумчивым видом:

– Глаза твои ещё реагируют на свет, значит, ты различаешь то, что светлое и хоро-шо освещено. И зрачки твои тоже прозрачные, молодые зрачки... О каких приступах говорил твой друг?

Кэйдар объяснил буквально в нескольких словах. Говорил неохотно, подбирая те немногие слова на аранском, какие ему были известны. Ко всему этому лечению да и к самому старику он относился с недоверием, смотрел настороженно, исподлобья, нахмурив брови.

Айгамат выслушал его с неподдельным вниманием, переспросил только, явно за-интересовавшись:

– Чернота появлялась после движений резких и всё? Не сама по себе?

– Ну-у, ещё, когда били... в лицо... или по затылку...- с ещё большей неохотой признался Кэйдар.

Как же больно ему было говорить о себе такое. Он даже покраснел от возмущения, и загар на скулах не помог, не скрыл от глаз.

Аран ничего больше не спросил, но приказал:

– Глаза закрой! Дыши ровно и глубоко, как во сне.- А сам повёл себя довольно странно: одну ладонь положил Кэйдару на лоб, другую - правую - на затылок, и сам глаза закрыл, подняв голову так, будто в чёрный от сажи потолок всматривается.

Тишина повисла полная, лишь камни в очаге, остывая, чуть потрескивали, и угли.

Лидас, глядя на всё это со стороны, дышать боялся и шевелиться, смотрел во все глаза, втягивая воздух беззвучно сквозь разжатые зубы.

Наконец Айгамат опустил руки, отступил с усталым выдохом.

– У тебя не так давно было сотрясение мозга, головные боли сильные и тошнота.

Было так?

Кэйдар кивнул, ещё ниже опуская голову, а потом добавил:

– Я упал вместе с конём во время боя... Головой о камень сильно ударился... Не могу до сих пор вспомнить... что после было...

– Да, а потом тебя ещё били? Как ты сказал... Твоя слепота, ми-аран, от всех этих побоев!- сказал, как заключение сделал Айгамат.

– И что?- вырвалось у Кэйдара против воли.- Всё, да?

Аран плечами пожал, избегая его прямого пытающего взгляда.

– Да такого же не бывает!- выкрикнул Лидас с таким отчаянием, будто это его судьба сейчас решалась.- Я сам сколько раз мальчишкой с лошади падал - и ничего! Синяки одни и шишки! Да и многие падают, чего уж там?.. Но чтобы слепнуть от этого?!! Нет! Такого быть не может! Вы просто не хотите нам помогать!.. Потому, что мы чужие!.. И заплатить нам тоже нечем...

Аран-старик смотрел на Лидаса, удивлённо приподняв седые брови и чуть улыба-ясь, а рука его лежала на плече Кэйдара ободряющим прикосновением.

– Синяки, говоришь?- усмехнулся, но не обидно Айгамат.- Вот именно, синяки!- Положил ладонь Кэйдару на затылок, потрепал чёрные мягко вьющиеся волосы, как сына родного приласкал, - Кэйдар аж растерялся, моргнул, глядя на Лидаса.- В этой голове сейчас такой же синяк и есть. Или опухоль. А может, и то, и другое. Такое лечится трудно и очень медленно. И я не могу обещать, что зрение вернётся.

– Но ведь попробовать вы можете?!- Кэйдар глаза на арана поднял.- Я не могу сле-пой, поймите меня!.. Кому я буду нужен слепой?! А обратно как...- не договорил, понял, что лишнее сказал, сам себя оборвал на полуслове и опустил взгляд в земля-ной пол.

– У людей по-разному судьбы складываются. Кому-то боги дают больше, а кому-то меньше. Глаза одного видят будущее людей и прошлое, их болезни и их печали, а другой может не различать и того, что у него под носом,- Айгамат заговорил после долгого раздумчивого молчания. Стоял посреди своей пещеры, среди стеллажей и полок, заставленных, загромождённых какими-то нужными ему вещами. Это был его мир, и здесь он был хозяином. Одно его слово решало иной раз судьбу посетителя и гостя, могло вселить надежду, а могло и последней лишить. Но, что главное, он всегда был честен со всеми, со всеми вежлив и старался помочь любому.

– Если ты будешь приходить ко мне каждый день, в любое время, когда тебе будет удобно, я попробую полечить тебя. Но скорого выздоровления не жди! Я и сам не знаю, справлюсь ли ещё. Ты слишком поздно обратился ко мне - время упущено.

А сейчас пусть друг твой выйдет - я начну лечение!

Лидас вышел на улицу, не дожидаясь повторения приказа. Внутренне он даже рад был этому. Этот старик, он будто до нутра своим взглядом пробирается. Как-то про опухоль эту в голове Кэйдара узнал. Как он мог её видеть или почувствовать? Но, видимо, знает, что говорит. Он - лекарь, ему виднее. К тому же аран...