Рифтеры (Сборник)
Шрифт:
«Он спит. Он умирает. Оставь его».
Она залезла в кабину и упала в штурманское кресло. Все вокруг озаряло смутное зеленоватое свечение, растворяющееся в серости. Она не стала выключать свет в кабине: «Вакита» была подводной пещерой в умирающем свете, ее дальние уголки уже тонули в тени. Сейчас Кларк почти радовалась слепоте своих нагих глаз.
В последнее время тьма всегда казалась лучшим выбором.
БАЗОВАЯ
Для начала он ее ослепил, пустил в глаза жгучие капли, от которых мир превратился в мутную серую абстракцию. Выкатил ее из камеры в коридор. К лифту, тот она опознала по звуку и перемене направления. Вот на чем она сосредоточилась: на инерции, на звуках и размытом ощущении света, видимого как сквозь кусок толстой кальки. Старалась не замечать запах собственного дерьма, лужей собирающегося под ней на каталке. И не замечать боли, уже не такой острой и пронизывающей, зато разраставшейся в груди огромной жгучей ссадиной.
Конечно, это было невозможно. Но она старалась. Когда каталка остановилась, зрение начало проясняться. К тому времени, как индукционное поле вернулось и снова превратило ее в тряпичную куклу, которую и привязывать-то ни к чему, она уже различала в тумане размытые формы. Мало-помалу очертания становились резче, а тем временем палач вставлял ее в подобие жесткого экзоскелета в положении на четвереньках – только вот ни одна конечность не касалась земли. Конструкция держалась на шарнирах: от легкого толчка в бок расплывчатые очертания лениво завращались перед глазами, словно ее привязали к карусели.
К тому времени, как включились нервы моторики, Така уже видела ясно. Она находилась в подземелье. Никакого средневековья, никаких факелов на стенах. Рассеянный свет лился из углублений под бордюром потолка. Петли и ремни, свисавшие со стены, изготовлены из меметических полимеров. Лезвия, клещи и зубастые «крокодилы» на скамье слева – из блестящего нержавеющего сплава. На чистейшем полу эшеровская мозаика: лазурные рыбки, переходящие в нефритовых птичек. Она не сомневалась, что и моющие средства на тележке у двери – самые современные. Единственный анахронизм – пирамида грубых деревянных жердей, прислоненных к стене, с заостренными вручную концами.
На шее у нее был воротник – вернее, ошейник, – не позволявший повернуть голову. Видимо учитывая это, Ахилл Дежарден услужливо приблизился к ней слева с планшетом в руке.
«Он один, все сам, – с трудом подумала она, – остальные не знают». Если бы знали, зачем бы обтягивали себя защитными костюмами? Зачем ему было устраивать карантинную камеру, почему бы не доставить ее прямо сюда? Те, кто привезли Уэллетт, ничего не знали. Им, скорее всего, сказали, что она носитель, угроза, и попытается сбежать при первой возможности. Они, наверное, думали,
Для нее сейчас это ничего не меняло. И все же было важно: не весь мир сошел с ума. Часть его просто дезинформировали.
Ахилл рассматривал ее сверху вниз. Она ответила на его взгляд: выгнула шею, надавив затылком на колодки.
И съежилась. Рама, удерживавшая тело, стала, вроде бы, чуть теснее.
– Зачем ты это делаешь?
Он пожал печами.
– Чтобы отвлечься. Это должно быть ясно даже такой дуре, как ты, Элис.
У Таки неудержимо задрожала нижняя губа. Она прикусила ее изо всех сил. «Ничего ему не давай, ничего!» Но, конечно, было уже поздно.
– Ты, кажется, что-то хочешь сказать? – спросил Ахилл.
Она помотала головой.
– Давай, девочка, говори. Говори, девочка!
«Не о чем мне с тобой говорить, тварь».
Он снова запустил руку в карман. Что-то там знакомо щелкнуло.
«Он хочет, чтобы я говорила. Он приказал мне говорить! Что будет, если я откажусь?»
Шелк-щелк.
«А если заговорю, и ему не понравится, что я скажу? Что, если...»
Неважно, поняла она. Это ничего не изменит. Ад есть ад. Если он захочет ее мучить, то будет мучить, что бы она ни сказала.
Она, скорее всего, уже покойница.
– Ты не человек, – прошептала она.
Ахилл помычал.
– Справедливо замечено. Хотя я им был. Пока меня не освободили. Ты знала, что человечность можно удалить? Есть такой вирус под названием «Спартак», так он просто высасывает ее из тебя.
Дежарден отошел, скрылся из вида. Така попыталась повернуться за ним, но колодка держала крепко.
– Так что не меня вини, Элис. Я – жертва.
– Я... мне жаль, – сказала Така.
– Еще бы. Тут всем жаль.
Она сглотнула и постаралась не думать, на что он намекает.
Экзоскелет, видимо, был снабжен пружинами. Щелкнуло, и руки Уэллетт резко забросило за спину, свело в запястьях. Мышцы натянулись, разлитая по телу боль сошлась острием в груди. Така сумела не крикнуть и почувствовала гордость какой-то далекой, незначительной частью сознания.
Потом что-то холодное шлепнуло ее по заду, и она все- таки вскрикнула, – но это Ахилл просто мыл ее мокрой тряпкой. Жидкость почти сразу испарялась, холодя кожу Она почуяла запах спирта.
– Прости, ты что-то сказала?
– Зачем ты меня мучаешь?
Слова вырвались из глотки раненого зверя прежде, чем она успела стиснуть зубы. «Глупая, глупая дура! Ему же нравится, когда ты скулишь, плачешь, корчишься. Ты знаешь, зачем он это делает. Ты давно знала, что такие люди существуют».
Но зверя, конечно, вовсе не интересовало, зачем. Зверь и не понял бы ответа. Он просто хотел, чтобы над ним перестали издеваться.
Дежарден легонько погладил ее по заду.
– Сама знаешь.