Рифтеры (Сборник)
Шрифт:
Така замотала головой из стороны в сторону в бешеном, яростном протесте.
– Есть же другие способы, проще! Без риска, и никто бы не стал тебе мешать...
– Мне и сейчас никто не мешает, – напомнил Ахилл.
– Но ты же знаешь, что с хорошим шлемом, передающим ощущения и звуки, ты мог бы проделывать такое, что в реальном мире физически невозможно. И с таким количеством женщин, какого иначе у тебя никогда не было бы...
– Пробовал. – Шаги снова приблизились. – Все равно что онанировать на галлюцинацию
– Но там и ощущения, и вид, и даже запахи
Он вдруг схватил ее за волосы, вывернул голову, так что она оказалась нос к носу с ним. Ахилл больше не улыбался и заговорил без намека на светскую любезность:
– Мне не нужен ни вид, ни запах, ясно? Галлюцинация не чувствует боли. Это игра. Какой смысл пытать того, кто не способен страдать?
Он еще раз основательно вывернул ей шею.
И тут же отпустил, вернувшись к бодро-непринужденному тону:
– В общем-то, я не слишком отличаюсь от других. Ты же образованная зараза, наверняка знаешь, что единственная разница между сексом и свежеванием заживо – в нескольких нейронах и уйме социальных условностей. Вы все такие же, как и я. Я просто утратил те части, которые притворялись, что это неправда. А теперь, – добавил он, добродушно подмигнув, – тебя ждет устный экзамен.
Така покачала головой:
– Пожалуйста...
– Не потей, повторение пройденного. Помнится, на прошлом уроке мы говорили о Сеппуку и ты, кажется, удивилась, что этот организм способен к половому размножению. Знаю, знаю, тебе это и в голову не приходило, да? Хотя все обладает полом, даже бактерии занимаются сексом. И мы с тобой занимаемся сексом, но у Сеппуку ты его не подозревала. Глупо, Элис. Дэвид будет очень разочарован.
«О, Дэйв, слава богу, что ты меня сейчас не видишь!»
– Впрочем, пойдем дальше. Сегодня мы начнем с мысли, что секс может возникать как реакция, скажем так, на плотность популяции. Популяция растет, вступает половое размножение, и тогда...
Он снова скрылся из ее поля зрения. Така сосредоточилась, попыталась включиться в эту нелепую, унизительную игру ради микроскопического шанса на победу. «Вступает половое размножение, гены перемешиваются, и рецессивные...»
Новый щелчок. Экзоскелет вытянул и растопырил ей ноги в метре над полом.
– Рецесс.. господи, рецессивные летальные гены выходят наружу, и весь генотип... коллапсирует...
Ахилл положил ей на правое бедно что-то сухое и жесткое, комнатной температуры.
– Есть идеи? Или мне начать прямо сейчас?
– Сеппуку самоуничтожится, – выпалила Така. – Вымрет. За критической точкой плотности...
– Ммм...
Она не поняла, этого ли ответа он ждал. В нем был смысл. Если смысл хоть что-то значил в этом проклятом...
– Так почему же он не вымер? – с любопытством спросил Ахилл.
– Потому что... потому что еще не достигнута пороговая плотность. Вы его сжигаете, и он все толком не может закрепиться.
Целую вечность она не слышала ни звука, ни движения.
– Недурно, – наконец произнес Ахилл.
Облегчение окатило ее волной. Внутренний голос
упрекнул ее за это чувство, напомнил,
– Значит, это противоядие, – забормотала она. – Я была права. Он запрограммирован на уничтожение Бетагемота и потом на самоуничтожение.
Где-то у нее за плечом щелкнула захлопнувшаяся ловушка.
– Никогда не слышала термина «реликтовая популяция»? – Тяжесть на бедре пропала. – Думаешь, организм, скрывавшийся четыре миллиарда лет, не сумеет найти уголка, где Сеппуку его не достанет? А ему только и надо, что один уголок. Для начала – хватит. А потом Сеппуку «самоуничтожится», как ты сказала, и Бетагемот вернется, сильнее прежнего. Что, интересно, тогда станет делать Сеппуку? Восстанет из могилы?
– Но в...
– Небрежный ход мысли, Эли. Очень небрежный.
Шмяк!
Что-то жгуче хлестнуло ее по ляжкам. Така вскрикнула; внутренний голос с издевкой напомнил: «Я же говорил!».
– Пожалуйста, – проскулила она
– Тянешь класс назад, мокрощелка. – Что-то холодное пощекотало вульву. За плечом слабо скребло, словно ногтем по наждаку. – Понимаю, почему сосновая мебель всегда ценилась так дешево, – заметил Дежарден. – Столько заноз...
Она уперлась взглядом в кафельный пол, где рыбы превращались в птиц, сосредоточилась на неуловимой границе там, где передний план переходил в задний. Попыталась утонуть в умственном усилии. Думать только об узоре.
И не сумела отогнать мысль, что Ахилл подобрал его именно для это цели.
СПЛАЙСИНГ
Она была в безопасности. Дома. В глубине знакомой бездны, вода наваливается ободряющей тяжестью весом с гору, нет света, который бы выдал ее охотникам наверху. Ни звука, кроме биения ее сердца, ни дыхания.
Ни дыхания...
Но ведь так и должно быть ? Она – порождение морских глубин, великолепный киборг с электропроводкой в груди, идеал адаптации. У нее иммунитет к перепадам давления, независимость от азота. Она не может утонуть.
Но почему-то, вопреки всем вероятностям, тонула...
Имплантаты перестали работать. Нет, они вовсе исчезли, оставив в груди только бьющееся сердце на дне кровавой полости, где прежде размещались легкие и механизмы.
Тело вопило, требуя кислорода. Она чувствовала, как скисает кровь. Она пыталась разинуть рот, вдохнуть, но ее лишили даже этого бесполезного рефлекса: маска обтянула лицо непроницаемой кожей. Она запаниковала, забилась, стремясь к поверхности, далекой, как звезды. Внутри ее зияла пустота. Она корчилась вокруг этого ядра пустоты.