Рик: Прогулка в небесах

Кошовец Павел Владимирович

Русовцы в этот момент тоже перемигивались, хищно и плотоядно улыбаясь.

– Но...
– страдальческое выражение лица, прямо лик девы Марии времён средневекового искусства.

Сейчас не до художеств.

– Бегом!!!

Команда послужила катализатором к действию не только девушке, но и противникам.

Я успел сделать один выстрел, парализуя первого нападающего, второй же влетел в меня, словно раззадоренный слепнем бык, сминая выставленную руку. Зажигалка отлетела в сторону.

Удар опрокинул на спину,

копчик жалостливо пискнул, пребольно ударившись о жёсткую поверхность. Русовец пронёсся по мне, будто каток с пьяным водителем. В последний момент я вцепился за тяжёлый рифлёный ботинок, изрядно примявший мою печень, и, шипя от боли, что есть силы, вывернул его набок.

Метра полтора я ещё тащился подобно якорю, а потом русовец впечатался в стену со звуком лопнувшего спелого арбуза. И замер. Напоследок впечатав мою физиономию вторым ботинком в пол...

Глава 10.

Чем дальше в лес, тем крепче ночь.

Очнулся. И почувствовал, что что-то не в порядке. Потолок находился прямо перед глазами. И передвигался с небольшими рывками, как конвейерная лента... Понятно. Меня куда-то тащат, натужно сопя.

Я поднял руку, сигнализируя о возвращении к жизни. Если мумию можно отнести к среднестатистическому знатоку этого феномена (жизни, имею в виду).

Объектив заполнило знакомое лицо, опять-таки с некоей неправильностью: губы загнутой вверх подковкой нависают над дырочками аппетитного носика, а в районе глаз верхние и нижние веки поменялись местами, возвышаясь над бровями.

– Рик, как ты себя чувствуешь?

Жалобный голосок чуть не прорвал слёзосодержащую дамбу. Прохладная ладонь коснулась лба, и я благодарно прикрыл глаза. Что тут говорить - чувствовал я себя прескверно: белые семечки в моей голове уже были достаточно прожарены и готовы к употреблению.

– Фиалочка, где мы сейчас находимся?
– язык, усиленный пудовой гирей, еле-еле ворочался. Вот тебе и бодибилдинг: работа над трицепсами говорительного органа.

– Я не знаю...

В этом месте пришлось открыть глаза, так как память начинала возвращаться ко мне, напоминая о неприятностях похождений в Лабиринте.

– В той стороне, - указала, в какой; собственно, туда вытягивались мои, - ноги, - находится линия коридора, где мы догнали дюлей с Призом...

– А Приз-то где?
– встрепенулся, предчувствуя нехорошее.

– У меня.

Устало прикрыл глаза. Расстройство можно было не изображать - я и так был одной растёкшейся лужей обречённости.

– Я же тебя просил бежать что есть силы прочь из Лабиринта...
– проговорил тихо, замолчал, потом

уныло продолжил.
– Может быть этот бардак бы уже закончился...

– Но никакой гарантии, что я свободно пройду к выходу, не было, - резонно заметила Фиалка.
– К тому же, я не могла тебя бросить...
– и виновато опустила голову.
– Ты ведь сам сказал: своих не бросаем, - добавила с вызовом.

Что тут сказать? О преимуществе конечного результата?

К горлу подкатил ком, серьёзно надавливая на слёзосодержащий резервуар. Отчего? Будто бы всё уже могло закончиться? Или дело совсем в другом? Жгучая радость, что не бросили, не оставили... Благодарность, что ли?

– Я аккуратно, с зажигалкой, выглянула проверить, как дела у тебя, - нарушила молчание белокурая спасительница.
– А там... все лежат... Издалека определила тебя только по форме. Не шевелишься... А тут слышу - кто-то приближается с той стороны. Я бегом подхватила тебя под руки - и в ближайшее боковое ответвление...
– вздохнула, посмотрела на меня.
– Только мы завернули, как по коридору промчался чей-то отряд, - передёрнула плечами, вспоминая.
– Так страшно - я даже побоялась выглянуть и выяснить, кто это был... Вжалась в стену и стояла не дыша, пока не утих топот...

Она продолжала говорить, выплёскивая напряжение, а я смотрел в её покрасневшие глаза и думал: "Какая же ты храбрая, сильная... Я горжусь тобой, Фиалочка..." - и так далее.

Может имело смысл произнести эти слова? Я скажу ей непременно. А сейчас просто не мог отвести взгляд от взволнованного лица, мягких волн губ и щёк, подрагивающего носа, дублирующего слова.

Привстал чуть и накрыл ладонью её нервно постукивающие пальцы. Она вздрогнула, словно шарахнули током. Пульс взлетел, параллельно резко усилив динамику, и у меня появилось странное ощущение, будто в руке бьётся птица.

Белокурая головка с застывшими, искупанными в чёрное зрачками как-то непонятно, по касательной траектории клонясь вниз, коснулась моего лица. Влажно пройдясь губами по щеке. И притихнув на плече. Стоило очень напрячь слух, чтобы расслышать биение хрупкого дыхания.

Вдоль позвоночника к затылку прокралась рука непонятной слабости. И сладости. Холодок удовольствия.

Нервно облизнул губы, боясь пошевелиться. И при этом всё-таки желая выяснить происхождение приятного чувства...

Ощущение близости...

Это не тот эйфорический выброс спермы, знаменующий кульминацию нахождения члена в благоприятной среде. Это не та титаново-каучуковая нить размером с жизнь, связывающая родственников. Это взаимопроникновение друг в друга, не взирая на кожу, скелет, кровь, внутренности, наложение перфокарты одного человека на перфокарту другого...

Хух... Я проморгался. Не в силах удержать испуганно убегающее мгновение, с досады вздохнул. Потревожив притихшую Фиалку.