Рим рукоплещет!
Шрифт:
– Правильно, - согласился и я. Мы весело рассмеялись, и Николай, хлопнув меня по плечу, сказал:- Ученого учить - только портить! Сережка, из тебя будет превосходный спортсмен, попомни мое слово! Еще прославишься…
…В 1952 году были назначены соревнования по конному спорту Воронежского военного округа. Я мог участвовать в этих соревнованиях на обеих подготовленных мною лошадях. Волновался крепко. Впервые должен был показать свое мастерство не только как спортсмен, но и как всадник, подготовивший лошадей. Эти соревнования
На Штемпеле я соревновался в пятиборье, а на Тевтоне ехал на первенство молодой лошади. Лошади отлично работали в условиях манежа, но на поле мне удалось их очень мало потренировать, это меня несколько беспокоило. Тевтон и Штемпель неплохо прыгали, я и лозу на них рубил. И все же…
Моими соперниками были Николай Сова, Второв и много других отличных армейских спортсменов.
Василий Алексеевич несколько раз подходил ко мне перед стартом:
– Как самочувствие?
– спрашивал он, поглаживая Штемпеля.
– Прекрасно!
– отвечал я. Меня трогало такое отношение Лобачева.
И вот дан старт по пятиборью… Штемпель меня не подвел. Он прошел превосходно, и мы с ним заняли первое место.
– Экзамен сдан на "отлично"!
– поздравляя, меня, сказал Лобачев.- Начало твоего пути удачное!
На Тевтоне-на первенство молодой лошади - я занял второе место.
В рубке лозы я занял на Тевтоне первое место.
В 1952 году было проведено первенство Советского Союза в Москве. Я не мог принять участия: хромал Штемпель, а Тевтон был очень молод. На этих соревнованиях Николай Сова стал победителем - получил золотую медаль чемпиона СССР и звание мастера спорта.
В этом же 1952 году наше училище приняло участие в седьмых всеармейских конноспортивных соревнованиях в Москве. Мы победили всех остальных участников и заняли первое место, выиграв переходящий кубок.
Когда мы вернулись после соревнований в училище, там в нашу честь был устроен настоящий праздник. Торжественно, под звуки оркестра, мы передали начальнику училища наш выигрыш-кубок. Он очень тепло поздравил нас, поблагодарил за то, что поддержали честь своего училища.
– Выражаю глубокую уверенность, что, пока в училище есть такие конники-спортсмены, этот кубок не покинет своего почетного места…
А я по-прежнему продолжал тренировать своих лошадей, очень много работал над собой, занимался на спортивных снарядах, плавал и бегал.
…Шел 1953 год. Однажды меня вызвал к себе начальник училища и приказал собираться в путь.
– Вас, - сказал он, - как лучшего армейского всадника, направляем в конноспортивную команду Центрального клуба Армии. Он только что организован. Желаю большой удачи…
Я повернулся и вышел. Мне было немного грустно расставаться с лошадьми. Я уже познал горечь разлуки с Пилотом, а теперь Тевтон и Штемпель…
Николай успокаивал как мог:
– Перед тобой открывается дорога в большой спорт, -
– Какие еще лошади у тебя будут! У тебя есть опыт, неплохие навыки. Встретишься с лучшими спортсменами, еще кое-чему научишься. Достигнутое - далеко не предел… Наше дело такое: все время учиться, совершенствоваться. И всегда сначала изучи характер лошади, а уж потом приступай к работе с ней. Шаблонов в этом деле быть не может, твори!
ИНГАС
Конноспортивная команда Центрального клуба Армии находилась в Ростове, на Ростовском ипподроме. Слова Николая Совы подтвердились. Я встретился с сильнейшими всадниками: Борисом Лиловым, Андреем Фаворским, Владимиром Рас поповым, Александром Анисимовым, Николаем Ситько, Алексеем Алеутдиновым, Яковом Савченко-тем самым Савченко, который пленил мое мальчишеское воображение, когда я был курсантом Тамбовского училища. Наблюдая за Савченко, я учился у него мастерству езды на коне.
Да, в этой команде был собран весь цвет тогдашних конников-спортсменов.
На Ростовском ипподроме всегда происходили самые большие конноспортивные соревнования, и не только по классическим видам, но и по скачкам, по стипль-чезам и всем другим конным состязаниям.
Но мне показать свое искусство сразу не довелось:
у меня не было лошади, а своей лошади мне никто не доверял.
Конечно, роль зрителя меня не устраивала, и я с нетерпением ждал того дня, часа, когда смогу приступить к тренировкам. Я волновался порядочно. Смогу ли сам выбрать лошадь или придется брать ту, что дадут?
Нет, выбирать не пришлось. За мной были закреплены два молодых табунных жеребца: Ингас и Сакс.
Ингас мне очень понравился. Это был красавец буденновской породы бурой масти с белыми носками. Как не был он похож своим характером на Штемпеля или Тевтона. Они капризничали из озорства, а этот… Этот был злой, строптивый, как, впрочем, большинство табунных лошадей. Подчиниться человеку, как видно, он считал ниже своего достоинства. С большим трудом я приучил его к себе. Но сесть на себя он никак не хотел разрешить. Стоило ему только почувствовать на себе всадника, как он поднимался на дыбы, делал "свечку" и шел на задних ногах.
Маститые спортсмены подсмеивались надо мной: "Ты что, Филатов, цирковые номера отрабатываешь?"
Но я держал себя в руках. Надо было во что бы то ни стало переломить строптивость Ингаса.
Бывало, как только Ингас пытается подняться на дыбы, я слегка освобождал поводья и резким посылом шенкелей и шпорами, а иногда, - правда, в очень редких случаях - и хлыстом заставлял его идти вперед. Когда лошадь продвигаешь, не держишь ее на месте, она, естественно, становится на четыре ноги. А от неприятного ощущения шпор хочет убежать…