Римская история в лицах
Шрифт:
Получив послание Виндекса, Гальба собрал совет своих приближенных. Один из его фаворитов, командир когорты личной охраны наместника Тит Виний, человек подлый и своекорыстный, которого Тацит называет отвратительнейшим из смертных, заявил:
«Какие еще тут совещания, Гальба! Ведь размышляя, сохранить ли нам верность Нерону, мы уже ему неверны! А если Нерон нам отныне враг, нельзя упускать дружбу Виндекса». (Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Гальба, IV)
Затем Гальба созвал сходку воинов и граждан. Слухи о восстании Виндекса и его предложении уже взбудоражили истерзанную прокураторами Нерона провинцию. Собравшаяся громадная толпа людей, жаждавших переворота, провозгласила Гальбу императором. Он это звание не принял, но заявил о своем отказе подчиняться
Напомню, что Нерон был не очень-то напуган восстанием Виндекса. Он знал, что наместник Верхней Германии Вергиний Руф, стоявший во главе лучших римских легионов, останется верен присяге. Действительно, получив приказ императора, Вергиний выступил против галльских мятежников и в жестоком сражении разбил их. Виндекс потерял 20 тысяч убитыми, после чего покончил с собой. Но дух непокорности успел заразить солдат Вергиния. Они потребовали, чтобы их полководец принял титул императора и повел войско на Рим. Вергиний Руф отказался, заявив, что и сам не примет верховного владычества и не позволит вручить его никому иному помимо воли и выбора сената.
Положение Гальбы стало весьма опасным. В смятении он написал Вергинию, предлагая объединиться и, как пишет Плутарх, совместными усилиями сберечь римлянам их державу и свободу. Вергиний это предложение отклонил, объявив, что передает свои легионы в распоряжение сената и римского народа.
Однако дни Нерона были уже сочтены. Второй префект претория Нимфидий Сабин, человек низкого происхождения, решил воспользоваться сложившейся ситуацией. Щедрыми подарками он расположил к себе солдат, отстранил от командования своего коллегу Тигеллина и уговорил преторианцев провозгласить императором Гальбу. От его имени он пообещал (без всяких на то полномочий) по семь с половиной тысяч денариев каждому солдату — то есть вдвое больше того, что им в свое время уплатил Клавдий. Одновременно с признанием Гальбы преторианцы требовали от него назначить Нимфидия единственным префектом претория и начальником императорского двора. За спиной старика принцепса Нимфидий рассчитывал проложить себе дорогу к высшей власти в Риме. Для этой же цели он пустил слух, будто он — побочный сын императора Калигулы.
Нерон покончил с собой, и сенаторы поспешили заручиться благосклонностью того, в чьи руки, очевидно, должна была перейти реальная власть в Риме. По свидетельству Плутарха:
«Росту славы и могущества Нимфидия способствовал и сенат, который дал ему звание «благодетеля», собирался ежедневно у дверей его дома и предоставил право предлагать и утверждать всякое сенатское решение, и это завело его еще дальше по пути дерзости и своеволия, так что очень скоро он сделался не только ненавистен,! но и страшен даже для тех, кто перед ним пресмыкался». (Там же, VIII)
Вслед за солдатами претория Гальбу провозгласил императором и сенат. Таким образом, императорская власть на этот раз была даже не куплена у преторианцев, а получена под долговое обязательство, к тому же фальшивое. С вестью о провозглашении императором за одну неделю примчался из Рима в Испанию приближенный к наместнику вольноотпущенник Икел.
Спустя некоторое время во главе испанского легиона Гальба отправился походом в Рим. Послания от преторианцев он не получал и потому спокойно назначил префектом претория другого своего приближенного — Корнелия Лакона. Вергиний Руф, узнав о решении сената, с трудом уговорил войско подчиниться присланному Гальбой на его место новому командующему Гедеонию Флакку. Сдав ему дела, он выехал навстречу императору и присоединился к его свите. Назначенного еще Нероном наместника Нижней Германии Фонтея Капитона то ли в порыве угодничества, то ли по негласному распоряжению Гальбы убили его собственные легаты.
Вообще путь Гальбы до Рима был, по выражению Тацита, долог и кровав. Также и Светоний пишет, что «в пути ему предшествовала молва о его свирепости и скупости». По указанию Гальбы был убит отказавшийся ему присягнуть наместник Африки Макр (впрочем, и сам погрязший в убийствах и грабежах). Неподалеку
«И если до тех пор были люди, которые относились к императору с пренебрежением, видели в нем бессильного старикашку, то теперь он всем внушал страх и трепет». (Там же, XV)
О том, что Гальба назначил другого префекта претория, Нимфидий через своих лазутчиков узнал задолго до прибытия императора в Рим. Все его планы рушились. Тогда он решил упредить Гальбу и подбить преторианцев провозгласить императором его, Нимфидия. Но этому воспротивились военные трибуны. Один из них собрал сходку солдат и стал упрекать их за То, что они собираются снова сменить правителя без всякого толка и смысла. Сперва, говорил он, у нас были на то основания — злодейства Нерона. Но теперь, готовясь предать Гальбу, можем ли мы и его обвинить в убийстве матери и супруги, скажем ли снова, что краснеем от стыда за своего императора, выступающего на театре?
«Воины, — свидетельствует Плутарх, — единодушно присоединились к мнению трибуна, а затем пошли к остальным солдатам и уговаривали всех хранить верность императору. Большая часть лагеря приняла их сторону, загремели крики, и Нимфидий то ли, как утверждают некоторые, вообразив, будто солдаты уже зовут его, то ли спеша расположить в свою пользу тех, кто еще роптал или был в нерешительности, двинулся вперед, при ярком свете факелов... Увидев ворота запертыми, а на стенах множество вооруженных людей, он испугался, но все-таки подошел ближе и спросил, что случилось и кто приказал взять оружие. Все дружно, в один голос, отвечали, что признают императором только Гальбу, и Нимфидий, изъявляя одобрение, присоединился к общим крикам и велел сделать то же самое своим спутникам. Тем не менее, когда привратники пропустили его с немногими провожатыми внутрь, в него тут же полетело копье. Копье вонзилось в щит, которым успел загородить начальника Септимий, но тут другие воины бросились на Нимфидия с обнаженными мечами, он пустился бежать, его настигли в солдатском домишке и убили. Труп вытащили на открытое место, вокруг поставили ограду и на другой день пускали всех желающих полюбоваться на это зрелище». (Там же, XIX)
Прибыв в Рим, Гальба твердой рукой закрепил свою власть. Он казнил главных приспешников Нимфидия. Расправы избежал только ненавистный всем Тигеллин. Он успел подкупить всемогущего фаворита императора Тита Виния. Между тем, как свидетельствует Плутарх:
«...не было для римского народа зрелища более желанного, чем Тигеллин, которого ведут на казнь, и во всех театрах, на всех ристалищах не смолкали крики, требующие отдать его в руки палачей, пока император особым указом не выразил римлянам своего неудовольствия, объявив, что Тигеллин смертельно болен и стоит на пороге могилы, и советуя не ожесточать государя и не обращать его власть в тиранию. После этого в насмешку над народом и его досадою Тигеллин принес благодарственную жертву богам и устроил великолепный пир, а Виний прямо из-за стола императора отправился к нему во главе шумной ватаги друзей». (Там же, XVII)
А тут еще Гальба объявил розыск для возвращения в казну всех подарков, пожалованных Нероном (на сумму около пятисот миллионов денариев), разрешив оставить владельцам лишь десятую часть стоимости подаренного. Этот розыск затронул множество людей, в чьи руки после продажи успели перейти подарки. В то же время своим клевретам император позволял за взятку делать что угодно: облагать налогом или освобождать от него, казнить или миловать. Так что все они неслыханно обогащались. Светоний пишет, что...