Римское дело комиссара Сартори
Шрифт:
Сартори вышел на улицу после полудня с ощущением небольшого нарушения координации движений. Причину такого нарушения он стыдился открывать кому-либо (лишь однажды признался жене): если несколько дней у него проходили без «жертвоприношения Венере», появлялась раздражительность, шла носом кровь.
Около часа дня он вошел в ресторан, где несколько дней назад видел девушку в мини-юбке и высоких сапогах. Теперь уже он кое-что знал о ней. Зовут ее Кристина Варекья, и живет она на проспекте Стацбоне Пренести-на. Девушка была завсегдатаем этого
Сартори даже обменялся с ней несколькими фразами, и теперь при каждой встрече они приветствовали друг друга: она — улыбкой, он — приподнимая шляпу. Голос у девушки низкий и теплый; во взгляде, который она почти всегда бросала искоса, он замечал завлекающий блеск. Ей не более тридцати, одевалась она с элегантностью, немного эксцентрично. Красивой он ее назвать не мог, но то, что она соблазнительная, сказал бы без колебаний.
Сейчас, как он и опасался, Кристина не появилась.
Это было первое воскресенье, которое комиссар проводил в Риме и поэтому не мог знать привычек девушки. Возможно, она уехала за город.
Сартори без аппетита поел запеченного молодого барашка, выпил два стакана белого вина из Кастелли и кофе. Затем не устоял перед виски и двумя вафельными трубочками по-сицилийски. После ресторана отправился в кино, где в течение двух часов поддавался соблазну стать шерифом Дикого Запада.
Прежде чем возвратиться в гостиницу, комиссар решил прогуляться в Центральное управление, взглянуть на кое-какие, не очень важные дела, которые находились сейчас в производстве.
Но Франческо Сартори, комиссар Уголовной полиции, не мог предвидеть, что это побуждение будет дорого ему стоить в будущем и предопределит поворот в его жизни. Вся вина этого обычного воскресенья была в большой неразберихе незнакомого города.
Он пересек почти пустынный коридор, поздоровался с несколькими встретившимися ему агентами, попросил одного из дежурных принести кофе и направился в свой кабинет.
Комиссар открыл дверь, и на долю секунды у него возникло впечатление, что он ошибся и находится не на пороге своего мерзкого кабинета в Центральном полицейском управлении, а в прихожей рая. Неподвижный, как статуя, не отрывая руки от дверной ручки, он созерцал предоставленный ему случаем вид. (А может, это один из его отроческих снов?)
Видение сидело в шатком креслице, положив длинные ноги крест-накрест. На ней — короткая юбочка, толстый свитер канареечного цвета с глубоким треугольным декольте и распахнутая меховая шубка. Высокие выступающие скулы, широкий чувственный рот, приукрашенный розовой помадой, длинные светло-русые волосы. Радужно-зеленые глаза смотрели с обезоруживающей наивностью, будто спрашивая: «Видите? Я никому не причиняю зла. Так сотворила меня мать-природа!»
— Вы комиссар? Вы здесь начальник?.. О, я в отчаяньи, сэр!.. Исчезла моя подруга.
И девушка протянула ему руку.
Скандинавка
Девушка обладала внешней привлекательностью, от которой захватывало дух. И в течение десяти минут, с того момента как по соседним кабинетам распространился слух, постовые, агенты и унтер-офицеры выдумывали различные предлоги, чтобы войти в комнату и выразить восхищение. Наконец Сартори выпроводил всех за дверь, за исключением бригадира Короны, который остался за писаря.
— Пожалуйста, говорите, синьорина.
Зовут ее Харриет Ларсен. Ей двадцать два года. Родилась в Швеции, в городе Линчёпинг (с двумя точками над «е», уточнила она, и бригадир со скрупулезностью отметил две точки), область Эстерётланд (еще две точки над «е»; бригадир ставил бы эти две точки всюду, чтобы сделать ей приятное).
— Продолжайте, мисс Ларсен.
Корона, удивленный этим «мисс», поднял взгляд, и Сартори покраснел.
— О, говорите, пожалуйста, по-итальянски! — воскликнула девушка. — Я знаю хорошо этот язык.
Она приехала в Италию без малого год назад. В Стокгольме познакомилась с «красивым болваном»-итальянцем, и тот убедил ее посвятить себя кинематографу. Поэтому она из Стокгольма прямиком направилась в Рим. Здесь попыталась представиться Феллини, но после долгих поисков и утомительных ожиданий в прихожих отказалась.
— Вы были знакомы с Феллини? — удивился Сартори.
— Нет, — ответила девушка. — Но все говорить большой режиссер и большая любовь к «красивым» шведкам.
— А!
— Я восхищена Феллини.
— Да, великий режиссер, — согласился Сартори.
Девушка отрицательно покачала головой.
— О, нет! — возразила она с силой. — Лишь большой блеф. Он великолепный шарлатан.
Естественно, после восстановления близкого и кратковременного альянса между областями Кампанья в Италии и Швецией, «красивый болван» сбежал. Но Харриет не упала духом и посвятила себя искусству раздеваться. Сейчас она выступает в «Гранкио Адзурро», роскошном ресторане на улице Венето.
Спустя несколько дней после приезда в Рим девушка познакомилась с «артисткой» из «Гранкио Адзурро» Катериной Машинелли, и они вдвоем сняли квартиру на улице Номентана.
Катя оказалась хорошей подругой, и Харриет полюбила ее с той теплотой, на какую только способны северяне.
— И что дальше? — подталкивал комиссар девушку, видя ее нерешительность
Шесть дней назад Катя пропала, и Харриет очень тревожилась, потому что подруга ничего не сказала о своем внезапном отъезде. Впрочем, предположение об отъезде можно и отбросить, поскольку все личные вещи Катерины Машинелли находились в квартире. Харриет добавила, что директор «Гранкио Адзурро» вне себя, так как «номер» Кати имел большой успех у публики.