Рис

Тун Су

– Что у меня кроме риса осталось? – пошарив по куче зерна, У Лун взял за рукав прикорнувшего было Чай Ш эн’а. – Потрогай меня и скажи, что осталось. Ступн иискалечены. Очи незрячи. Я чувствую, кожу как будто сдирают единым куском. Что осталось?

– Дышать до последнего вздоха, –

Чай Ш эн грубо сбросил отцовскую длань.

Не хватало еще его трогать за что бы то ни было.

– Только дыханье, – У Л ун с безнадежной улыбкой воздел одну руку, схватив что-то в воздухе.

Кисть его вскоре упала на грудь и бессильно скатилась к сочащейся кровью и гноем елде. Он повлек руку вверх по иссохшему дряблому брюху, по впалой груди, наконец прикоснувшись к зубам. К гладким твердым зубам из чистейшего золота.

– Зубы, – У Л ун нежно гладил блестящий металл. – В детстве видел у взрослых: один или два на весь рот. А теперь у меня полный рот драгоценных зубов. Видишь зубы мои? Этот желтый металл никогда не сгниет. Я лишился всего, но со мной мои зубы.

Увидев полоску слепящего света меж сморщенных губ – золотое сиянье сулило немалые деньги – Чай Ш эн наклонился к отцу, жадно вслушиваясь в ледяное дыхание. В ноздри ударил густой смрадный запах. Дух смерти. А я не узнал, где он прячет бумаги.

– Где ларчик? – «обида жгла душу огнем». – Ты же должен сказать мне, пока не загнулся. Где спрятал ларец?!

Чай Шэн бешено тряс исхудавшее тело У Л ун’а. Престранно сгибаясь, как лист на ветру, тот лишь вытянул руку к вершине сверкающей кучи зерна, исторгая из глотки последнее слово.

– Что? «Рис» говоришь? В рисе спрятал?

У Л ун не ответил. Чай Ш эн полез к самой вершине, стал рыться в зерне. За спиной раздавались слабевшие

с каждым мгновением невнятные хрипы, но он всё копал и копал, отыскав, наконец, деревянный увесистый ларчик. Скорее к окну. С мелкой дрожью в руках Чай Шэн вз ялся за крышку... Ни денег, ни к упчих. Под узеньким лучиком света в ларце отливал синеватым таинственным блеском недавно очищенный рис.

– До последнего вздоха дурачил меня!

Чай Шэн, пнув остывавшее тело отца, стал швырять в искаженное смертью лицо горсть за горстью душистые зерна. Под п ологом риса исчезли глаза, уши, нос... Желтый блеск! Сквозь провал впалых губ, через россыпь мерцающих зерен струилось прельщавшее душу сиянье.

Раздвинув холодные губы, Чай Ш эн сунул палец в безжизненный рот, с силой выдернув верхнюю челюсть. Вторая пошла уже легче. Очистив от риса ларец, Чай Шэн спрятал в него драгоценные зубы. Легонько касаясь друг друга они издавали приятный на слух чистый звон.

Стук колес был последим, что слышал У Л ун. Он на поезде – поезд везет его вдаль по бескрайней дороге бездомных. Не слышно дождя: видно, солнце уже разогнало осенние тучи. У Л ун попытался припомнить кто он и откуда, но вспомнил одно – он сбежавший из смытого мутной водою селения Кленов и Ив сирота.

Бесконечный поток был последним, что видел У Л ун. Он в воде – та уносит его, как коробочку [48] хлопка, как зернышко риса.

48

Коробочка – плод хлопчатника.