Риск
Шрифт:
Она с вызовом подняла голову.
— И тогда я послала его в утиль и ушла с мероприятия. Я уже приближалась к дому, как раз переходила с экспресс-ленты на среднюю, когда выключился свет и ленты остановились.
Я задержала дыхание. Мне представлялись люди, застрявшие в темных лифтах. Люди, падающие с остановившихся эскалаторов. Но я не думала, что произойдет с пассажирами системы лент, особенно экспресс-лент.
— Когда ленты внезапно встали, пострадало много людей?
— Они встали не внезапно, — ответила Селеста. — А просто
— Существует система инерционного торможения, которая управляет остановкой лент в аварийных ситуациях, — сказал Аттикус. — Наш курс обучения старост включал объяснение работы этой системы, но я ни слова не понял.
— Так или иначе, упало только несколько человек, — рассказывала Селеста. — Но все паниковали в темноте, пока не подошли люди с фонарями. Они отвели нас в торговый район, а затем мы добрались до парка.
Она застонала.
— Лучше бы я не предлагала Себу остаться вместе после лотереи. Теперь моим последним воспоминанием о нем будет выражение жалости и превосходства на его лице в тот момент, когда он сказал, что окажется на гораздо более высоком уровне, чем я.
— Лотерея непредсказуема, — заметила я. — В итоге именно ты можешь попасть на верхние уровни.
— Надеюсь на это, — яростно отозвалась Селеста. — Надеюсь, что буду жить на пятьдесят уровней выше, чем Себ. И стану элитой, а он — техником канализации девяносто девятого уровня.
Она вскочила.
— Спасибо, что вы подошли проверить, как у меня дела, но сейчас я иду на вечеринку. Себ — не единственный парень в мире.
Мы с Аттикусом тоже встали, а она направилась к праздничному газону.
— Возможно, Селесте лучше злиться, чем страдать, — сказала я.
— Возможно, — согласился Аттикус. — Но мне жаль того парня, который попытается с ней потанцевать в ее нынешнем настроении.
Последовало долгое молчание. Я обдумывала положение Селесты. На следующий год мы с Аттикусом вступим в лотерею. Мне правда хочется ввязываться в отношения, которые продлятся только двенадцать месяцев и закончатся болезненным разрывом? Вряд ли.
И пыталась сообразить, как сказать это Аттикусу, но он заговорил первым:
— Возможно, встречаться друг с другом — плохая идея. Через год…
— Согласна. Мы бы постоянно считали время до расставания.
— Не то чтобы ты мне не нравилась, Эмбер, — сказал Аттикус. — Думаю, ты могла бы мне слишком сильно понравиться.
Я кивнула.
— И все равно я хочу, чтобы мы вместе провели Праздник — прибавил он. — Просто как друзья, которые не собираются переходить ни к чему серьезному.
— Мне бы тоже этого хотелось.
Мы двинулись к площадке для вечеринок.
— Остальные за тем деревом, — сказал Аттикус.
Район для празднеств окружало кольцо деревьев. Я уже собиралась спросить, какое дерево он имеет в виду, когда различила группу знакомых фигур. Мы пробрались к ним сквозь толпу.
— Эмбер здесь! — заорал Аттикус, перекрывая
Все повернулись к нам.
— Эмбер! — хором прокричали несколько голосов, и меня обняли Марго и Прейя.
— Ты нашла Линнет? — встревоженно спросила Прейя.
— Да. Боюсь, она сломала ногу и находится с медиками. Форж тоже там, ему лечат порез на ноге.
— Как здесь оказался Форж? — спросила Марго.
Я вспомнила историю, которую Форж рассказал Руби.
— Медицинское отделение выписало Форжа, и он направлялся домой, когда выключился свет. Я встретила его, пока искала Линнет.
— Но если ногу Форжа уже полечили, зачем ему вновь нужны врачи? — спросила Прейя.
— Он упал в темноте, и рана открылась. — Я поспешно сменила тему. — Не вижу Каспера. Где он?
— Он на другом конце парка, у озера, — ответила Марго.
— Что? Почему?
— Большинство парковых животных и птиц перевели в ту часть парка — подальше от толп и шума, поэтому кормушки там очень загружены, — пояснила Прейя. — Волонтеры помогают их наполнять, и Каспер отвечает за четырнадцатую станцию кормления.
Я нахмурилась.
— Да, у бедных парковых животных все это должно вызывать серьезное замешательство.
— Не трать на них сочувствие, — отозвалась Марго. — Они привыкли убираться подальше от мероприятий в парке, а Каспер рассказал нам, что в парке на недели хватит корма для животных и птиц. Это мы вынуждены выживать на отвратительных аварийных батончиках. Тебе следовало организовать все получше, Аттикус.
— Это не моя вина, — откликнулся тот.
— Твоя, — возразила Марго. — Ты наш староста.
Голос Шанны объявил новую песню Паскуале, и Аттикус повернулся ко мне:
— Ты бы не хотела потанцевать, Эмбер?
— С удовольствием.
Аттикус взял меня за руку, и мы побежали к толпе танцоров, пока Марго не начала снова жаловаться.
— Я как раз кое-что вспомнила, — заметила я. — По пути в парк мы с Форжем миновали перевернутую тележку с упаковками еды для кухонных блоков. Если вернуться туда и собрать их, они могут оказаться съедобными. По крайней мере, более съедобными, чем пищевые батончики.
— О, нет! — твердо сказал Аттикус. — Ты спасла Линнет. Спасла Форжа. И не будешь бегать еще и за пакетами с едой. Марго может либо жевать пищевые батончики, либо пойти попросить у Каспера птичий корм, как ей угодно.
Я рассмеялась.
Глава 23
Через два дня Форж привез Линнет в инвалидном кресле на праздничную площадку. Рис еще оставался где-то под арестом, Шанна с головой ушла в третью часть музыкального марафона, но все остальные собрались, чтобы поздравить Линнет с возвращением. Она как раз описывала свое падение на эскалаторе, когда лампы на потолке парка внезапно перешли от лунной яркости к полной солнечной.