Рискованный маскарад, или Все его маски
Шрифт:
— Если так… — Она представила себя на месте Евы: одинокой, считающей мужа мертвым, да еще и ждущей ребенка… В этом свете согласие Генри на брак с Евой выглядел уже по-другому: как поступок человека благородного и преданного семье друга. — Если так, то, пожалуй, вас и за это нужно простить. — Она улыбнулась. — Вы образчик высоконравственности и великодушия, виконт. Вы это знаете?
— Уж если я заслужил такие похвалы, не могу не похвастаться еще одним благородным делом! — Он тоже улыбнулся.
— Говорите.
— Я спас из огня злейшего врага.
Глаза
— Аллейн?..
— О нет! — рассмеялся Генри. — Кочерга Шелтона сделала свое дело! Вот этого. — И он потрепал Пум-Пуфа за ухо. Песик довольно засопел. — Мы теперь лучшие друзья. Так что разлучить нас, баронесса Финчли, не в ваших силах. Мужская дружба — это святое!
— Придется покориться необходимости, — вздохнула Гвен, спуская Пум-Пуфа с рук. Он тут же рванул к ближайшему кусту. — Если вы дороги моему Пуфику, я буду вынуждена тоже терпеть вас.
— Только терпеть? — Теперь, когда преграды в виде Пуфа между ними не было, Генри крепко прижал ее к себе, с радостью чувствуя, как она обвивает его плечи руками.
— Поживем — увидим… — Она запрокинула голову, подставляя ему губы, и он внял призыву, прильнув к ним в пьянящем поцелуе…
Стоявшая за деревом Джейн, созерцавшая с начала до конца эту сцену примирения, тихо хмыкнула и потерла нос.
— Ну вот, опять у меня будет эта же хозяйка! — пожаловалась она подбежавшему к ней Пум-Пуфу. — Видать, судьба у меня такая незавидная. Одна надежда — мой виконт ее научит хорошим манерам да покажет, как вести себя с честной прислугой… Пойдем, Пуфик, им еще долго до тебя не будет дела! — И они с песиком отправились к замку.
ЭПИЛОГ
— Любовь моя, давай я принесу тебе шаль. Еще рано, и ветер прохладный.
Гвен, сидящая в шезлонге, улыбнулась. Муж, неслышно ступая по песку, подошел к ней сзади и положил ей руки на плечи.
— Не надо, Генри. Совсем не холодно. И, Боже мой, как же здесь хорошо! Это самое чудесное место на свете. Тишина, покой, только шум волн и крики чаек…
Но он не отходил, уткнулся лицом ей в макушку и прошептал:
— Не простудись. Не забывай, ты должна теперь думать не только о себе.
— Не забуду, — тоже шепотом ответила Гвен, поворачивая к нему голову и встречаясь взглядом с его глазами, полными нежности и доброты.
Но тут эту идиллическую сцену прервал стук копыт нескольких лошадей. Глаза Генри стали темнеть, как всегда, когда что-то его злило. Затем он отошел к кромке воды и посмотрел вверх. Над скалой, под которой, в укромном месте, расположились виконт и виконтесса Мандервиль, остановилась карета, рядом с которой гарцевал на лошади всадник.
Гвен встала, и верный Пум-Пуф, лежащий у ее ног, тоже вскочил. Она присоединилась к мужу, и они оба начали наблюдать за экипажем.
— Ну вот, я, кажется, сглазила, — с принужденным смехом произнесла Гвен. — Кто-то приметил наше место!
Генри выпрямился и скрестил руки на груди:
— Ну уж нет! Кто бы это ни был, — здесь ему делать нечего! Берег большой! Так что пусть убирается ко всем чертям!
— Генри! — мягко упрекнула
Это было их тайное место, найденное Генри четыре года назад. Они приезжали в Бат обычно на месяц, но общий пляж, кишащий прогуливающимися и принимающими ванны, их не привлекал. Им хотелось уединения и покоя, и вот однажды Генри, совершавший верховую прогулку вдоль берега, нашел этот милый уголок под скалой. С тех пор они ежедневно в хорошую погоду приезжали сюда с утра, отсылали Джозефа с каретой в город, и уезжали обычно только на закате. И вот — их мир и покой нарушены какими-то незваными пришельцами!..
— Может быть, проезжающие просто захотели полюбоваться красивым видом, и сейчас уедут, — с надеждой произнесла виконтесса. Но тут, вопреки ее горячим ожиданиям, всадник спешился и направился к карете. Он распахнул дверцу и протянул руку кому-то в экипаже. Через мгновение из-за его спины показалась большая женская шляпка с вуалью.
— Никуда они не уедут, — мрачно констатировал Генри. — Смотри, теперь этот господин с лакеем корзинки для пикника достают. Они именно сюда, и надолго.
— Да еще и с детьми, — вздохнула его жена, глядя, как горничная, держащая на руках маленькую девочку в пышном сиреневом платьице, пытается угомонить мальчика лет четырех, подпрыгивающего от нетерпения. — Что за неразумные родители! Ведь здесь дует такой сильный холодный ветер! Они же простудятся в один миг!
Генри не мог не улыбнуться ее словам, ведь пять минут назад она утверждала обратное. Но настроение его все равно было испорчено, он мрачно смотрел на семейство, собравшееся бесцеремонно вторгнуться в их с Гвен райский уголок.
Между тем, Пум-Пуф, тоже, по-видимому, крайне недовольный, сорвался с места и помчался вверх по тропинке, поднимающейся к дороге.
— Пуфик! — крикнула Гвен. Но он не остановился.
— Наш маленький верный страж, — сказал Генри. — Сейчас он им задаст!
Но, к удивлению супругов, песик не стал облаивать пришельцев, наоборот, он вертелся у их ног, безостановочно работая хвостиком, будто выражая счастье от встречи.
— Что это с ним? — с недоумением спросила Гвен.
Но Генри уже понял, почему Пум-Пуф так ведет себя, к тому же, он увидел лицо отца семейства.
— По-моему, милая женушка, ты напрасно расстроилась! — промолвил он. — Ты так долго мечтала об этой встрече!
— Мечтала? Что ты этим хочешь сказать? — Гвен прищурилась. — О, Боже мой! Это же Беркширы! — радостно воскликнула она, всплеснув руками.
***
Саймон и Ева были еще более раздосадованы тем, что их место занято. Солнце било им в глаза, и они не могли разглядеть находившихся внизу людей. Но само присутствие здесь чужаков вызывало в Саймоне негодование. Они с женой так долго мечтали оказаться здесь! И вот, наконец, вырвались из столицы, приехали сюда, — а тут уже расположились какие-то неизвестные!
— Я разберусь с ними, дорогая, — пообещал Саймон жене. — Они живо отсюда уберутся.
Ева успокаивающе положила руку ему на плечо.