Ритуал для призыва профессора
Шрифт:
Он недоверчиво на меня глянул и уткнулся в свои бумаги, что держал в руке.
— Сдали? — мужчина просмотрел пару листков. — Она мне не показала. Нужно будет уточнить. А еще что-нибудь ей показывали?
— Да, — я кивнула в ответ, — лекции. Они на кафедре в ящике у моего стола.
— Хорошо. Ты не возражаешь, если я открою и взгляну что там? — спросил он вполне вежливо.
— Конечно, — снова кивнула я.
Ничего более мне не говоря, ДолСоу уверенным шагом направился по аллейке к административному корпусу.
И где истерики? Скандалы? Где приставания?
Даже подозрительно как-то.
Хмыкнув, я отправилась за плакатами в библиотеку.
А на душе было неспокойно: воспитанный и спокойный ДолСоу насторожил.
Правда, стоило мне получить заветный ватман и местный аналог карандашей, как декан вылетел из моей головы. Теперь меня заботили другие вопросы: что рисовать в первую очередь, как нарисовать красивее и понятнее и, вообще, будет ли плакат интересен студентам. Или мне опять придется стоять к ученикам спиной весь урок.
Остаток дня, я просидела в комнате. Одной рукой уплетая икру ложкой, второй рисовала типы мышечной ткани на огромном листе плотной бумаги. Рядом на столе стоял большой таз с крабом, которого я так и не решилась живьем закинуть в кипящую воду. Так что сейчас он спокойно сидел в чистой водичке и ловил клешнями кусочки мяса, что ему туда накрошил мой дракончик.
При этом, кормя мой несостоявшийся ужин, Дрюня заглядывался на мои художества и морщился, не понимая, чего я там мазюкаю.
Съев очередную ложку икры, я отодвинула ведерко в сторону. В больших количествах она почему-то в меня не лезла и после нее сильно хотелось пить. Убрав тару с деликатесом, я покосилась на казанок тушеной картошки с овощами, одиноко стоящий на печи.
Куда столько наварила? Раньше я для Леши готовила, а теперь Дрюньке скармливать, что ли.
Так печально на душе стало.
Подойдя к окну, чтобы задернуть шторы, с удивлением заметила внизу сидящего на низкой лавочке Хаула. Молодой мужчина неотрывно смотрел вверх на меня. Вспомнились слова Марики, что храмовник постоянно околачивается под моими окнами.
Улыбнувшись, я легонько помахала ему рукой.
Он оживился и замер, словно ждал чего-то. Обернувшись на казанок с моим ужином, вдруг решила, что мне совсем не обязательно есть это все самой. Открыв створку окна, я высунулась наружу и негромко позвала мужчину.
— Хаул, а ты голоден?
Услышав мой вопрос, он поднялся со скамейки и подошел ближе.
— Ты даже не представляешь как, — громко ответил он.
— Тогда поднимайся, — я помахала ему рукой, приглашая в гости, — я приготовила ужин и мне просто необходима компания.
Я ожидала, что он откажется или быстрой пойдет к крыльцу. Вместо этого он сделал пару шагов и исчез в тени, отбрасываемой деревом, а через секунду за моей спиной послышались шаги.
Обернувшись, поняла, что он уже в комнате. Быстро,
Хаул улыбался, открыто и с толикой нежности. В его взгляде скользило восхищение и обожание. Я смутилась. Никто никогда еще не заставлял меня ощущать себя настолько привлекательной, женственной и особенной.
— Я приготовила несколько больше, чем смогу съесть, вот и подумала, — пролепетала я, вмиг теряя уверенность в себе.
Его улыбка стала просто запредельной. Подойдя ближе, он осторожно приобнял меня и, склонившись, шепнул, обжигая дыханием кожу на виске.
— Ты позволишь?
Я знала, о чем он спрашивает, сглотнув, лишь кивнула. Большего ему и не нужно было. Взяв за подбородок, он приподнял мою голову и нежно коснулся губ, словно растягивая удовольствие. От этого легкого прикосновения, почти целомудренного, моё тело пронзила стрела жара, а между ног вдруг стало непривычно влажно.
Никогда до этого я не испытывала такого возбуждения.
Леша особо не старался доставить мне удовольствие, но в моменты нашей близости я испытывала что-то похожее на удовлетворение. Сейчас же, ощущая насколько жарко внизу живота, понимала, что Хаул и есть тот мужчина, что пробудил во мне страсть.
Положив ладонь на его грудь, почувствовала, как громко бьется его сердце. Не удержавшись, скользнула по ткани камзола вверх и коснулась его волос на затылке. Такие мягкие и шелковистые.
Казалось бы, невинная ласка, но Хаул рвано выдохнул и мгновенно углубил поцелуй, прижимая меня к своей груди теснее. Я таяла в его руках, млела от той нежности, что он дарил, и понимала — не хочу иного мужчину.
Наш поцелуй заставил меня забыться и утонуть в своих ощущениях. Прикрыв глаза и отдаваясь тому хрупкому чувству, что между нами возникло, совсем забыла, что в комнате мы не одни.
Упавшая на пол тяжелая глиняная тарелка, привела меня в чувство. На пороге из ванной комнаты стоял Дрюня с горой вымытой посуды и смотрел на меня потерянными глазами.
— Смотри, какой умница, — хриплым голосом громко похвалил моего дракончика Хаул.
Его руки сжали меня сильнее, словно он опасался, что я отстранюсь. А у меня и в мыслях этого не было. Раз уж чувства у нас взаимные, то чего хороводы водить.
Тем временем дрик поднял тарелочку и снова обиженно стрельнул трогательными глазками в нас.
— Дрюня, что такое? — не нравилась мне реакция моего малыша.
Прижавшись щекой к груди моего храмовника, я ободряюще улыбнулась, глядя на свое хозяйственное сокровище. Дракончик стоял и не сводил с нашей обнимающейся парочки взгляда. Затем, почесав свободной лапкой гребень на голове, глянул на казанок с картошкой и кухонный шкаф с продуктами. Его взгляд стал еще более потерянным.
— А меня любить? — казалось мой фиолетовый чешуйчатый "золушок" сейчас расплачется, — меня кормить. Морковку не отдам.