Родишь мне сына
Шрифт:
— Знаешь, извини, что я давно с тобой не болтал, — говорил я один. А папа молчал. Даже не смотрел в мою сторону, словно не видел. Словно даже не слышал. Будто я привидение. — В прошлый раз мы повздорили. Вышло некрасиво. Я не должен был так говорить, признаю. Хотя и ты сам, уверен, тоже знаешь, что так говорить, как... — выдохнул я и вдруг осознал, как нелепо все это звучит.
Какой в этом смысл — в этих объяснениях? Он меня все равно не слушает. Разве для этих слов я сюда приехал?
— Говорю ерунду...
Я встал с кровати и отдернул шторы. Открыл окно на всю ширину и закурил.
Посмотрел
Включая общение со мной.
— Знаешь, я женился, — сказал я без долгих прелюдий. Просто взял и сказал. — Вот... это случилось. Я первый раз в жизни взял себе кого-то в жены.
Я достал вторую сигарету, прикурил ее. И присел на подлокотник его кресла. Просто оперся пятой точкой, чтобы быть поближе. Он продолжал сидеть и смотреть свое кино. Только изредка подносил сигарету к губам и выпускал через время облако дыма.
Курить здесь запрещалось. Но сегодня был особый случай. Он мой отец. И я его люблю. По-своему.
— Ее зовут Лана, — продолжил я рассказ. Хоть и понимал, что он, скорее всего, ничего не запомнит. Он вообще мог не понять, что это я — его сын. Отцом уже давно двигали рефлексы. Какие-то старые привычки. Обрывки воспоминаний. Море осколков, которых не собрать.
А может, отец и не пытался. Как сказал профессор.
— Мы встретились случайно. Так вышло. Я спутал ее с другой. А когда узнал поближе, то понял, что уже не могу отпустить. Она особенная. Необычная. Таких я не встречал. А если бы и подумал, что это возможно, то никогда бы не решился. Она сделала меня другим, сделала меня слабым. Знаю, ты бы это осудил. Но я не могу уже иначе. Только с ней я чувствую себя нормальным. Хотя ее саму никто нормальной не зовет. Вот так, — пожал я плечами под тихий звук киноленты. — Такой вот парадокс...
Папа сидел в кресле неподвижно. Сверху могло показаться, что он уже уснул. Может, так и было на самом деле. Он устал. Пожилые люди быстро устают. Но... Может, оно и к лучшему. Он не услышит того, что я ему скажу. А я должен был выговориться. Просто обязан. Это жило во мне и не давало покоя.
— У нее черные волосы, — описывал я Лану. — Светлая, почти что белая кожа. Прическа обычная. Просто длинные волосы до лопаток. Но все равно, как они уложены. Хоть собраны в хвост или разбросаны по плечам. Я люблю ее не за волосы. Вернее, не только за волосы... Глаза — они даже не голубые, как обычно бывает, они как будто лазурные. Красивые. Очень красивые. Люблю в них смотреть... Вот только Лана — она...
Я хотел ему сказать о слепоте, но передумал. Не думаю, что это важно. Зрение или его отсутствие никак не повлияло на мой выбор. Я ее не брошу из-за этого. Но и выбрал как единственную тоже не из жалости. Это было другое. Нечто такое, что и сам не мог объяснить. А отец не поймет, если даже попытаюсь.
— У нее есть собака. Доберман. Веселый, игривый, резвый. Много бегает, прыгает. Лана его любит. Вернее — не его, а ее. Марла — сука. Но щенков у
Мы сидели и докуривали. Я то говорил, то затягивался — еще чуточку осталось возле фильтра. А вот папа все скурил уже. Держал между пальцев окурок. И смотрел на него, о чем-то думая. Может, что-то вспомнил? Хотел бы я знать, о чем были его мысли в тот момент.
— У Ланы была мечта, — выкурил я последнюю затяжку. Взял бычок у папы и выбросил все в окно, чтоб его потом не ругали. — Хотела поучаствовать в соревнованиях по плаванию. Да так чтоб не просто поучаствовать. А победить. Завоевать там золото... И я ей немножко помог. Она поучаствовала. И даже победила. Представляешь? Я сам не ожидал. Был уверен, что все ограничится просто участием. Спортивным интересом. Но Лана меня удивила. Она стала золотым призером, мать ее так... Удивительная баба, — задумался я, глядя в пустоту. И представляя Лану. — Я ей рассказывал, как много у тебя таких медалей. Орденов. Как ты гордишься каждым из них и точно так же, как она, в свое время добывал их немыслимой жертвой. И отвагой. Каждая медаль — словно отдельный мир, отдельная история. Отдельная жизнь.
Я еще долго говорил. Где-то битый час.
Кино закончилось. Давно шли титры. Играла тихая инструментальная музыка. Я понимал, что каждый визит мог стать последним. Поэтому и не спешил домой. Хотел подольше задержаться. Элементарно побыть с отцом. В детстве так бывало очень редко. Я видел его только на фотографиях. Пока не вырос и не пошел наконец в армию.
Но детства у меня не было. С отцом — так уж точно.
Комната проветрилась. Запаха дыма почти не было. Я закрыл окно. Задернул шторы. Выключил телевизор. Приобнял отца напоследок и ушел.
Вернее, я хотел уйти. Но уже на выходе услышал его голос.
— Вчера мне снилась мама, — он это произнес. И я остановился. Замер в проходе и просто слушал. — Я вспомнил, как мы были счастливы. Она была снова молодой и улыбалась... Эта улыбка — она лучшее, что было в моей жизни, — сказал мне папа и потом добавил тихо: — Не считая тебя, Марат.
Я сделал пару мелких шагов и присел возле него на корточки. Смотрел в эти уставшие глаза и грустно улыбался.
— Спасибо, пап.
— Если эта девушка хоть на каплю так хороша, как ты о ней рассказываешь — не упусти свой шанс. Держись за нее крепко и не отпускай ее руку. Что бы ни случилось. Иди за ней везде, куда бы она ни шла и куда бы тебя ни завела... Именно там и будет твой дом, — говорил отец без капли сомнений. — Именно там ты и найдешь свое счастье.
Он закончил говорить и просто улыбнулся — краешком рта. Очень сдержанно. Но я заметил. Я погладил его по ладони и пожелал спокойной ночи.
— Спасибо, отец. Я запомню то, что ты сказал. Ты мне очень помог... Отдыхай.
Я выключил верхний свет и собрался уже было уйти. Но он сказал еще одну вещь. Впрочем, где-то я эти слова уже слышал...
— А собаку пристрели. Ненавижу доберманов.
23
Лана
Марат приехал поздно.