Родная старина Книга 3 Отечественная история с конца XVI по начало XVII

Сиповский В. Д.

Никогда еще до тех пор Киев, мать русских городов, как назвал его Олег, не подвергался такому поруганию. Грабили, жгли его два дня. Пощады не было ни женщинам, ни старикам, ни детям. В церкви врывались, срывали ризы с икон, колокола снимали. Мстили суздальцы киевлянам за старую обиду – за то, что после смерти Юрия они перебили суздальцев, пришедших к ним.

Все больше и больше пустеет Южная Русь. Тяжело здесь жилось мирному, промышленному люду. Не пойдет и работа на ум, когда не знаешь, будешь ли цел завтра: того и гляди, что степная погань нагрянет и к себе, в свои степи, погонит целые толпы в горькую неволю да в работу тяжкую. А не то так и русский князь какой-нибудь, враждуя с другим, наедет с дружиной своей и воями, нивы потопчет, запасы заберет, а воины его, набранные из всяких встречных

людей, охоч их до боевой жизни, а еще больше до грабежа, вконец разорят – и лошадь возьмут, и скотину со двора сведут, да и других пожитков не минуют. Тут для поселянина совсем плохое житье. Много появилось в это время на Руси бедняков. У иного и силы довольно, и сноровка, и уменье есть, да без сохи и без лошади земли не вспашешь. Остается одно – идти в работники, в наймиты к тому, у кого и соха есть, и лошадь лишняя найдется. Чтоб с голоду не умереть, шли бедняки в наемники к богатым. Таких наемников называли обыкновенно «закупами». Иногда они даже сами добровольно за деньги как бы продавали себя в неволю или шли в «кабалу» к богатому хозяину на несколько лет или на всю жизнь; тогда они назывались холопами и должны были, как рабы, быть в полной воле своего хозяина. Такие холопы жили на земле своего господина, работали на него, получали за это известную долю сбора с полей. Дети их обыкновенно тоже становились холопами. Рабы прежде были большею частью из пленных иноземцев, а с XI в. на Руси стало от бедности все больше и больше людей обращаться в холопство. Кроме беспрестанных усобиц и нападений половцев пустела Русская земля и от других бед: неурожаев, голода, повальных болезней…

Народ с благодатного, хлебородного юга все больше и больше переходил на север. Земля здесь была хуже, бывали зачастую неурожаи, да жить было покойнее: усобицы тут бывали реже, да и половцы сюда не заходили.

Запустели южнорусские области: Переяславская, Киевская и Черниговская. «Пуста земля моя, – говорит один переяславский князь, – от половецких нашествий!» А другой князь жалуется, что у него в Черниговской области города обезлюдели, что живут в них только псари его да половцы (пленные).

Плохо живется мирному люду во время постоянных войн да смут бесконечных, но в такое время много является и воинственных людей, которые так к войне привыкают, что она для них, словно охота, становится любимым делом, потехой молодецкой. Немало было на Руси таких князей-удальцов, которые только и ждали удобной поры, чтобы развернуться, показать свою удаль. Дружинники, постоянно ходившие с князьями своими на войну, тоже были падки до нее; силу и удаль здесь могли они показать, да и добычу захватить можно было хорошую. Нетрудно было тогда собрать удалому князю себе дружину и шайку воинов: дружинники других князей могли, как люди свободные, явиться и предложить свои услуги в случае войны.

В XII в. по южным окраинам Русской земли осталось население, которое привыкло к войне; оно терпело от набегов половцев, но и само, улучив время, готово было мстить врагу тем же.

Много было удали, силы и молодечества на Руси, да все это тратилось попусту, и князья не могли совладать с исконным своим врагом – половцами. Беда была в том, что не было единодушия у русских князей, ссорились они между собою, воевали и даже иной раз сами путь показывали половцам на Русскую землю.

Сказание о походе Игоря

Лучше всего можно видеть, сколько было отваги у князей и как напрасно тратилась она иной раз, из древнего сказания о походе в 1185 г. северского князя Игоря Святославича и брата его Всеволода. Вот это сказание («Слово о полку Игореве»).

«Не начать ли нам, братья, печальное сказание о походе Игоря? Станем сказывать повесть свою по былинам нашего времени, а не по вымыслам Бояна (древнего певца). Боян вещий, когда хотел кому песнь воспеть, то носился мыслью по лесам, серым волком рыскал по полю, сизым орлом парил под небесами… В старые времена князья на охоте пускали своих соколов на стаю лебедей; чей сокол прежде настигал лебедя, в честь тому князю первому и песнь пелась. Боян же не десять соколов пускал на стадо лебедей, а клал свои вещие персты на живые струны, и они сами князьям славу рокотали.

Начнем же повесть

свою об Игоре. Наполнилось сердце его ратным духом и доблестью, захотелось ему повести свои храбрые полки на землю Половецкую за землю Русскую. Недоброе знамение было ему: солнце затмилось; тьма покрыла воинов его. Неймется князю: доблесть полонила сердце его. «Братья и дружина, – говорит он, – лучше изрублену быть, чем в плен попасть!.. Сядем, братцы, на своих борзых коней, поглядим на синий Дон. Хочу копье свое испытать в поле половецком с вами, русичи, хочу голову свою там сложить или напиться шлемом из Дону». Кони ржут за рекою Сулою. Гремит слава в Киеве. Трубы трубят в Новгороде (Северском). Стоят знамена в Путивле. Игорь ждет милого брата Всеволода. И сказал Игорю Буй-тур Всеволод (за силу свою и удаль сравнивается он с буйным или ярым туром):

«Один брат, один свет ты, светлый Игорь! Оба мы дети Святослава. Седлай, брат, своих быстрых коней, а мои кони уже готовы, оседланы, стоят у Курска, впереди. Мои куряне – лихие наездники, под трубами они пеленаты, под шлемами взлелеяны, концом копья вскормлены; дороги им ведомы, овраги им знакомы; луки у них натянуты, колчаны открыты, сабли навострены; скачут на конях, словно волки в поле, ищут себе чести, а князю славы…»

Тогда вступил Игорь в свое златое стремя и поехал по чистому полю. То пред ним солнце затмилось, а теперь, как наступила ночь, буря застонала, гроза разбудила птиц в лесах. Звери воют в степях; зловещая птица (див) кричит сверху дерева.

Нетореными дорогами несутся половцы к Великому Дону. Ведет Игорь к Дону и своих воинов. Птицы уже чуют добычу; волки по оврагам завывают; орлы своим клекотом скликают зверей на трупы.

Утром в пятницу русские смяли поганые полки половецкие и помчали в плен красных девиц половецких, а с ними золото, ткани, дорогие парчи. Кожухами и епанчами стали дороги мостить по болотам да по топким местам. Красное знамя, белая хоругвь, серебряное древко достались храброму Игорю.

Отдыхает в поле храброе гнездо (русских воинов). Не родилось оно на обиду ни соколу, ни кречету, ни тебе, черный ворон, поганый половчин. Гзак (половецкий хан) бежит серым волком. Кончак след ему прокладывает к широкому Дону.

Кровавой зарею начинается день. Черные тучи с моря идут. Закроют они князей русских. Трепещут в тучах синие молнии. Быть грому великому; идти дождю стрелами с Дону широкого; копьям тут поизломаться, саблям зазубриться о шлемы половецкие на реке на Каяле у Дону широкого.

О Русь, далеко зашла ты! Вот ветры, Стрибоговы внуки, веют стрелами с моря на храбрые полки Игоря! Земля дрожит, реки мутно текут, пыль по полям стелется, знамена шумят. Идут половцы от Дона, идут от моря, со всех сторон окружили они русское войско. Криками своими наполнили они поля. Заградили себя храбрые русичи багряными щитами. Яр-тур Всеволод! Ты стоишь впереди, прыщешь стрелами, гремишь мечами булатными по шлемам. Где проскачет Буй-тур, своим золотым шлемом посвечивая, там лежат поганые головы половецкие, раздроблены шлемы аварские твоими саблями закаленными, Яр-тур Всеволод!

Слово о полку Игореве. Титульный лист

Какой раны побоится тот, братцы, кто позабыл о почестях, о жизни, о золотом престоле, кто отказался от ласки жены своей, прекрасной Глебовны?

Были тяжелые времена, были походы Олега Святославича. Олег тот мечом крамолу ковал, стрелы по родной земле сеял. Много горя причинил он Всеволоду и Владимиру. Тогда при этом Олеге Гориславиче сеялись и восходили усобицы, гибла жизнь человеческая, в княжьих крамолах век людской сократился. Редко тогда на полях в Русской земле раздавались голоса пахарей; но часто вороны каркали, деля между собою трупы убитых. То бывало во времена прежних битв, прежних походов, а о такой битве, как эта, и не слыхано. С утра до вечера, с вечера до света летят стрелы каленые, гремят сабли о шлемы, трещат копья стальные в неведомом поле, среди земли Половецкой. Земля была копытами вспахана, костьми засеяна, кровью полита; горем взошел посев этот по Русской земле…