Родная старина Книга 3 Отечественная история с конца XVI по начало XVII
Шрифт:
Тогда Антоний благословил Феодосия и велел Никону постричь его и возложить на него черные монашеские ризы.
Начались иноческие подвиги Феодосия. Но ему предстояло новое тяжелое испытание. Его мать была в отчаянии… Напрасно она разыскивала его сама по всем окрестным местам; тщетно искали его всюду ее слуги; щедрую награду обещала она тому, кто его приведет, – все напрасно! Четыре года прошло – о Феодосии ни слуху ни духу! Но вот случайно от путников, пришедших из Киева, узнает она, что Феодосия видели там. Немедленно спешит она туда, бросается по всем монастырям, наконец узнает, что он в пещере у преподобного
– Покажи мне сына моего, – говорит она в отчаянии Антонию, – если не покажешь его, я погублю себя у твоей пещеры!
Антоний в тяжелой скорби идет и снова умоляет Феодосия выйти к матери; наконец он повинуется и выходит. Увидела мать своего сына бледного, исхудалого, изможденного, бросилась к нему на шею, горько рыдала, обливала его слезами. Успокоившись немного, стала она умолять его:
– Возвратись в дом свой, детище мое! Все, что тебе надо для спасения души, – все ты будешь творить по своей воле, только не отлучайся от меня. Умру я, погребешь ты меня, тогда возвращайся в пещеру эту. Не могу я жить и не видеть тебя!
Напрасны были мольбы матери. Феодосий, верный данному монашескому обету, был непреклонен. Он предложил матери, если она хочет видаться с ним, постричься в одном из киевских ближних женских монастырей. После долгой борьбы материнское чувство взяло в душе ее верх над всеми мирскими утехами, и она, не имея сил расстаться навсегда с сыном, постриглась в женском монастыре Св. Николая. (Все подробности эти преподобный Нестор, написавший житие Феодосия, узнал от келаря Феодора, который слышал от самой матери святого подвижника.)
Молва о днепровской пещере и трех подвижниках ее: Антонии, Никоне и Феодосии – далеко разносилась по Русской земле. Со всех концов ее из разных сословий стала стекаться братия.
Сын одного знатного вельможи, Иоанна, явился раз к Антонию, долго беседовал с ним и выразил желание постричься в иноки. На другой день приехал он к пещере в светлой одежде, на богатом коне, в сопровождении своих слуг. Отшельники вышли из пещеры и приветствовали его, как вельможу; он же в ответ поклонился им до земли и, сняв с себя боярскую одежду, положил ее перед старцем, поставил перед ним и коней в богатых уборах и сказал:
– Все это, отче, прелесть мира сего; как хочешь, так и поступи с нею. Я же хочу, презрев все это, быть иноком и жить с вами в пещерах и не возвращусь больше в дом свой.
Антоний напоминал ему о силе обета, о власти отца, о гневе князя, но решимость юноши не поколебалась. Тогда Никон постриг его и нарек Варлаамом. Вслед за ним княжий слуга, любимец князя, также постригся в монахи под именем Ефрема. Узнав об этом, великий князь Изяслав сильно разгневался – велел привести к себе одного из отшельников. Явился Никон.
– Ты ли, – спросил его с гневом Изяслав, – постриг боярина моего и слугу в монахи без повеления моего?
– Божею благодатью, – отвечал Никон, – я постриг их повелением Царя небесного Иисуса Христа, призвавшего их на подвиг.
– Иди, –
– Владыка, как тебе угодно, так и твори, а я не могу отнимать воинов у Царя небесного! – отвечал кротко Никон.
Жена Изяслава стала просить за иноков и смягчила гнев своего мужа.
Много стараний употребил отец Варлаама, чтобы вернуть сына из пещеры, наконец силою увел его к себе домой. Варлаам молча сидел в углу, не трогал пищи, принесенной ему, не обращал внимания на просьбы и ласки жены. Три дня просидел он молча, не евши, и только мысленно молил Бога, чтобы Он подкрепил его. Наконец родители поняли, что ничего с ним не поделать, и со слезами отпустили его. Оплакивала его жена, плакали слуги, любившие его. Он остался твердым в своем решении.
Варлаам был игуменом после того, как Никон ушел из Киева в Тмутаракань. Вскоре по желанию князя Варлаам стал настоятелем в монастыре Св. Димитрия в Киеве, тогда по благословению Антония братия избрала игуменом Феодосия.
Первыми подвигами его в игуменстве были постройка большой церкви и введение монастырского устава. Недалеко от пещеры нашел он удобное место, соорудил там храм во имя Пресвятой Богородицы, а около него выстроил кельи. В своем монастыре ввел он устав Студийского Константинопольского монастыря.
Правила этого устава очень просты. Общая молитва всей братии в церкви считается выше одиночной, келейной. У иноков должна быть общая трапеза; пищу вкушать за братской трапезой должны были все безмолвно, внимая чтению; без благословения игумена никто не смел ни есть, ни пить, ни держать хлеба или воды в келье, ни съесть ягоды в поле. Имущество у иноков должно быть общим, даже и одежда; никто не мог ничего назвать своим; даже в разговоре запрещалось употреблять слова «мое, собственное, твое». Инок не должен был принимать милостыни ни от кого; взять что-либо у кого-нибудь позволялось не иначе как с благословения игумена. Инокам не позволялось ходить по кельям друг к другу. Без разрешения игумена никто не смел выходить за монастырские ворота. Разные ремесла и искусства составляли занятие иноков в досужее от молитвы время.
Более всего Феодосий требовал от иноков полнейшего повиновения воле игумена; всякое уклонение от приказания его считалось тяжким грехом. Братия привыкла так повиноваться воле своего настоятеля, что раз вратарь не решился без спросу у него впустить в монастырь даже великого князя, потому что он приехал в такую пору, когда Феодосий запретил впускать посторонних в монастырскую ограду.
Жизнь иноков проходила в долгих церковных службах и тяжелых трудах. Пища была скудная; монастырь был еще беден, и случалось, что братия с вечера не знала, чем будет питаться завтра; но все иноки и игумен твердо верили, что Бог, питающий небесных птиц, пропитает и их. С течением времени, когда от разных пожертвований и вкладов обитель несколько обогатилась, Феодосий стал отделять десятую долю всех доходов монастыря на бедных, даже устроил особый двор, где жили на счет монастыря нищие, калеки и больные. Каждую субботу посылал Феодосий воз с хлебами по темницам. В келье у себя держал он расслабленного старца и взял на себя весь уход за ним.