Родник пробивает камни
Шрифт:
— Куда отсюда везут готовые моторы? — спросила Светлана, поглаживая голубой корпус электродвигателя.
— Кранами грузят на машины и на склад готовой продукции.
— А со склада?
— А оттуда — по всему белому свету, через моря и океаны.
— Дедушка, а может вот этот мотор попасть в Индию?
— Конечно, может.
— Вот здорово!.. Попал бы он на завод, который строит папа!
Когда они поднялись в контору цеха, Карташов уже вернулся из заводоуправления и, согнувшись под облаком табачного дыма, производил какие-то расчеты.
— До сих пор гостюете? —
— Показал все, от «А» до «Я». Пусть выбирает сама, если решила серьезно.
— Ну как? — Начальник цеха смотрел на Светлану, которая растерянно глядела то на деда, то на Карташова: не ожидала она этого прямого вопроса.
— У меня все спуталось в голове… Даже не знаю, что ответить…
— Ну, все-таки? Хотя бы приблизительно?.. — Карташов поглаживал желтоватые усы, прикрывая ладонью прокуренные крупные зубы.
— На кран можно? — робко и нерешительно прозвучал вопрос Светланы.
Карташов встал.
— А почему нельзя — можно! С полгодика покатаешься ученицей, а там — самостоятельно. Крановщицы у нас зарабатывают неплохо. — Некоторое время он стоял молча у стола, словно не решаясь сказать что-то очень важное и нужное в этой встрече. Он улыбался, глядя на бумажки, лежавшие на столе. — Петр Егорович, только что получил распоряжение из заводоуправления и парткома: двадцать пять человек из молодых рабочих нашего цеха, учеников и учениц, дня через три-четыре должны выехать на уборку урожая в Сибирь. А всего от завода выедет двести человек. — Карташов замолк, глядя на Светлану.
— Ну и что? — Петр Егорович нахмурился, что-то про себя взвешивая. — Ты это к чему, Михалыч?
— Что, если сразу же влиться в эту молодую ватагу? Девушки и парни — все как на подбор!.. А, Петр Егорович? Света?.. Подумай хорошенько. Окрепнешь, работа с песнями… По ночам — костры!.. Ведь это так здорово!..
— И надолго? — спросил Петр Егорович.
— Всего на три недели!.. Время пролетит, и не заметишь…
Светлана сделала шаг к столу и крепко прижала к груди руки.
— Я согласна, если… — она посмотрела на Петра Егоровича, — если разрешит дедушка…
Петр Егорович встал, упираясь левой рукой в поясницу, и протянул руку Карташову.
— Значит, отъезд, говоришь, дня через три-четыре?
— Точно день отъезда будет известен завтра. Отъезжаем с Ярославского вокзала. Сбор на площадке у входа в метро.
— Успеешь собраться? — дед распрямился и повернулся в сторону Светланы.
— Конечно, успею.
Карташов пододвинул к столу стул, стоявший у стенки, и шестом пригласил Светлану.
— Вот лист бумаги, вот ручка, пишите заявление… Так и указывайте в нем, что просите принять вас на работу в тринадцатый цех ученицей-крановщицей… Датируйте прямо сегодняшним числом. Все это передадите в отдел кадров, я позвоню туда. Завтра проведем приказом. — Карташов продиктовал текст заявления. А когда Светлана, притаив дыхание, расписывалась ровными ученическими буквами, ничем не отличающимися от букв, которыми было написано слово «заявление», он встал и обеими руками пожал руку Петру Егоровичу. — Поздравляю, Петр Егорович, с продолжением рабочей династии.
— Спасибо, — пробасил старик. — Лишь
— Постараюсь, дедушка…. Лишь бы суметь мне, а там… — Она не договорила.
Когда вышли с территории завода и очутились в скверике, над которым величаво возвышалась гранитная фигура вождя, Светлана остановилась и перевела дух.
— Давай посидим, дедушка, у меня перед глазами все плывет, в ушах гудит, а в голове все колесом идет.
— Так уж ничего не запомнила? — тая в усах ласковую ухмылку, спросил Петр Егорович, присаживаясь на скамью.
— Осталось.
— Что?
— Эти самые… крючки, что болтаются на цепях с крана… Чалками их называют?
— Чалками, — ответил дед, не в силах сдержать улыбку. — На первый раз хватит и этого. А там все придет само собой. Теперь нужно собираться в дорогу.
Устремленная в будущее фигура вождя звала вперед. А кругом в знойном струистом мареве буйными зелеными валами, словно догоняя друг друга, росли молодые липы.
Совсем не заметили, как с разговорами дошли до дома и поднялись на девятый этаж. Через отверстия в почтовом ящике, прибитом на двери, Светлана заметила синий конверт.
— Письмо, дедушка!
— Достань, у тебя пальцы попроворнее. — Петр Егорович вынул из кармана связку ключей, и Светлана, найдя в ней самый маленький ключик, открыла почтовый ящик.
— Казенное, дедушка, с каким-то штемпелем.
Петр Егорович взял у Светланы письмо, прошел с ним к окну на кухню, надел очки и разорвал конверт.
Пробежав глазами строки короткого письма, Петр Егорович заулыбался, даже приосанился.
— Ну вот, доченька, правда всегда кладет на лопатки кривду.
— Дедушка, можно подумать, что в этом письме тебе сообщили, что ты выиграл на одну из своих десяти трехпроцентных облигаций, которые ты уже столько лет хранишь в сборегательной кассе.
— Что дед выиграл, ты угадала. Только не деньги, а кое-что поважнее.
— Мне можно почитать?
— Почитай. — Петр Егорович взглядом показал на конверт, лежавший на столе.
Светлана развернула письмо, напечатанное на машинке, и в глаза ее бросился милицейский штемпель.
— Можно вслух?
Встав в позу, Светлана сдвинула брови, откинула назад голову и начала читать громко, почти речитативом:
«Депутату Москворецкого районного Совета депутатов трудящихся города Москвы П. Е. Каретникову»! — Светлана взглянула на деда и, увидев его довольную улыбку, продолжала: «Уважаемый тов. Каретников! Факты, изложенные в Вашем письме о хулиганском поведении гражданина Беклемешева, нами проверены и полностью подтвердились.
Приказом начальника Москворецкого районного отдела милиции Беклемешев лишен прописки на занимаемой им жилплощади и получил предписание в течение 48 часов покинуть г. Москву.
С уважением —