Родник пробивает камни

Лазутин Иван Георгиевич

— Так и не скажет дедушка свою коронную речь на коллегии? А он ее так готовил.

— Твой дед не из тех, кто при первом дождичке бежит в кусты. Его речь дойдет до членов коллегии, хотя он и болен.

— Каким образом? — Светлана подозрительно посмотрела на Владимира: не шутит ли?

— Когда я зашел к нему, он лежа писал и сказал, что будет писать всю ночь, чтобы к утру, когда я зайду к нему, его речь была готова.

— Ты зайдешь к дедушке, Володя? Поможешь ему? — спросила Светлана.

— Зайду. Он

просил утром отвезти его письмо и передать в руки самому замминистра или его помощнику.

Светлана села на чемодан и приложила ладони к пылающим щекам.

— Ну и дедушка!.. Заядлый.

— Не заядлый, а принципиальный.

— Вот кто за ним тут будет ухаживать, когда я буду в Сибири, — это вопрос.

— Буду заходить.

— Может быть, ты переехал бы на время к деду? И ему будет веселее, и комендант не будет висеть над душой.

— Посмотрим, — хмуро ответил Владимир, прикуривая новую сигарету.

— Где ты вчера был весь день? — не глядя на Владимира, спросила Светлана.

— На Николиной горе.

— Что ты там делал?

— Помогал школьникам делать ограду вокруг братской могилы.

Светлана захлопнула крышку чемодана и разогнула спину.

— Какое сегодня число?

— Двадцатое.

— Значит, сегодня?.. — Меж бровей Светланы обозначилась тонкая морщинка.

— Да, отцу моему сегодня было бы ровно пятьдесят лет.

— Почему ты меня не взял с собой?

— У тебя хватит своих хлопот, — ответил Владимир, растирая пальцами сизый пепел от сигареты.

Светлана знала, что отец Владимира был убит в боях под Москвой в ноябре сорок первого года. Владимир еще не родился, когда в затянутое осенними дождями сибирское село пришла похоронная. Мать ходила на последнем месяце беременности. Она еще издали, из окна, увидела молодую почтальоншу, которая с необычной для ее лица скорбной виноватостью устало поднималась на крыльцо.

Мать разорвала казенный конверт, прочитала похоронную и тут же, на крыльце, рухнула в беспамятстве. А когда пришла в себя, то долго не могла понять, почему столько соседей собралось у нее в избе и почему она лежит в кровати днем.

Так и не увидел Владимир своего отца, погибшего на Николиной горе. А когда приехал в Москву и поступил на завод, то по архивам Министерства обороны нашел место боевых позиций полка, в котором сражался отец. Позже, через год, он узнал, что похоронен отец в братской могиле в центре дачного поселка.

Обо всем этом знала и Светлана. Каждый год в день рождения и день смерти отца Владимира они вместе ездили на Николину гору. А вот вчера она не была с Владимиром. Забыла…

— Кого ты хочешь удивить своим отъездом? — съязвил Владимир.

— Тебя, тетку и Москву!.. — огрызнулась Светлана.

В комнату вошли Капитолина Алексеевна и Брылев. Видя, что Светлана уже почти сложила все вещи, тетка решила еще

раз отговорить ее от столь легкомысленного решения.

— Какая из тебя крановщица?.. И потом — эта нелепая поездка!.. Ни разу в жизни ты не прополола и грядки. Да тебя, белоручку, засмеют колхозники.

До сих пор сумрачно молчавший Брылев наконец заговорил:

— Ничего, Капитолинушка! Не на войну отправляешь и не в монастырь. И не на год!.. А всего-навсего на какие-то три недели. Не успеем как следует соскучиться, а она уже будет тут как тут. А завода не бойтесь. Завод еще никого не испортил. Наоборот, сильных натурой он только закаляет..

Капитолина Алексеевна не слушала Брылева Она стояла у окна спиной к Светлане. Ее рассеянный взгляд скользил где-то на вывесках домов противоположной стороны улицы. Мозг ее работал в одном направлении: отговорить от завода, удержать от этой никому не нужной поездки в сибирский колхоз.

— Так что же мне сказать Марии Николаевне? Вчера вечером она опять звонила. Говорит, что приберегает для тебя это место.

— Повторите ей то, что сказал на этот счет дедушка.

— Неблагодарная!..

— Такая уж, наверно, родилась… Не взыщите.

Капитолина Алексеевна направилась в спальню, но в дверях круто остановилась.

— Вчера я разговаривала с одним своим старым знакомым, профессором, заведует кафедрой в пищевом институте…

Светлана, как от чего-то нестерпимо горячего, отшатнулась от чемодана.

— И что же сказал ваш пищевой профессор?

— Обещал помочь. Он в хороших отношениях с ректором института. — По тону Светланы Капитолина Алексеевна почувствовала, что это ее предложение, как острое жало, кольнуло племянницу, которая, кроме театрального института, ни о каком другом институте и слышать не хотела.

К ее щекам прихлынула кровь.

— Уж не хотите ли вы сделать из меня мастера кишочного цеха на мясокомбинате?

Капитолина Алексеевна тут же нашлась:

— В наше время, девочка, все профессии почетны. Любой труд в нашей стране не является зазорным. — Она была почти уверена, что на этот довод Светлана не посмеет возразить.

— Я читала об этом в Конституции. — Светлана взглянула на часы. До отхода поезда оставалось час пятнадцать. — Володя, сходи, пожалуйста, возьми такси.

Владимир сидел неподвижно, с безучастным выражением лица.

Светлане показалось, что он в самом деле не слышал ее просьбы.

— Володя, прошу тебя, сходи, пожалуйста, за такси, иначе я опоздаю на поезд.

Владимир не шелохнулся. Он сидел с таким видом, будто в эти минуты он решал трудную задачу. Ответ задачи близок, но окончательно приблизиться к нему ему все еще мешают Светлана и Капитолина Алексеевна со своей болтовней о пищевом институте. Поэтому ответ его прозвучал потусторонне, механически: