Родные дети
Шрифт:
Тут уже и заведующий не выдержал и засмеялся.
— Это не половина, а две трети.
— Ясно, — махнул рукой инспектор. — Там дети пробудут недели три, а мы за это время отремонтируем вам новое помещение. Да, мы даем тебе чудесное помещение. Все заведующие тебе будут завидовать. Ты там дворец устроишь, да еще с парком. Какой там дом, а двор! И ты туда перевезешь часть детей из своего дома и всех новеньких.
— Постели, кровати, посуда в лагере в Пуще есть? — перебила его Марина Петровна. — Я сейчас пойду в детдом, дам распоряжения и поеду в Пущу, посмотреть, что там. Туда думаю направить Марию Трофимовну и Ольгу Демидовну. Завпеда Софию
— Сегодня я дам машину и вместе с вами поеду в Пущу, — сказал заведующий отделом репатриации, которого растрогала эта женщина тем, что сразу все поняла и взялась за дело.
К сожалению, машина была только в первый день, а потом чаще всего всюду приходилось успевать пешком. Но успевать было необходимо: с той минуты, когда Марина Петровна увидела детей, каждая минута ее жизни принадлежала им.
Детей сразу же повезли на «дачу», выкупали, повели поесть. Марина Петровна, Мария Трофимовна, Ольга Демидовна — старые боевые соратники на педагогическом фронте, повар Нина Иосифовна и няни — все мыли, одевали, кормили детей и старались не смотреть одна на другую. Они боялись, что не выдержат и расплачутся. Еще со студенческой скамьи им приходилось работать и с беспризорниками, и спасать детей во время голода, и сейчас, во время войны, бороться за их жизни, но никогда еще они не видели таких сморщенных старческих личик, таких косточек, обтянутых желтой дряблой кожей, синих губ, которые совсем не улыбались, потухших глаз, которые смотрели и, казалось, не видели. На руках у всех были наколоты номера. Когда детей переписывали, они заученно, механически показывали руку с номером. Марина Петровна ласково опускала ручку и говорила:
— Не надо. Как тебя зовут? Как фамилия?
Малыши не знали, не помнили фамилий...
Помогали старшие. Путали, спорили.
— Да нет, это же тетки Федорки Виноградовой мальчик — ее еще в Константинове сожгли.
— Нет же, она нарочно другую фамилию назвала, — я знаю, мы жили рядом. Чтобы не догадались, что из партизан. Они не Виноградовы — они Бровки.
Марина Петровна записывала все возможные варианты фамилий, какие называли ребята. Но иногда и совсем не знали. Вот все говорят «Галюся, Галюся», а как фамилия, даже Леночка Лебединская не знает, и, будто оправдываясь, она говорит:
—Это уже в Аушвиц ее привезли без матери, и номер накололи раньше, а проверяли только по номерам.
Без Леночки вообще было бы трудно разобраться. Она была самой старшей, ей уже шел шестнадцатый год. Каким-то чудом там, в лагерях, она выросла красивой, светловолосая ласковая Леночка, «старшая сестра» не только своим близким — Зине, Ире и Лёне — а всех детей.
С ними приехала и Лина Павловна — «воспитательница». Сначала Марина Петровна никак не могла понять, кто она, откуда и как с ней быть. Она советовалась с начальством, и ей сказали, что надо оставить Лину Павловну в детском доме, что она тоже была в плену и ее освободили вместе с детьми. В дороге всем распоряжалась она. И дети слушались ее беспрекословно.
— Лина Павловна спасла нашего Лёню и Ваню большого, — говорили дети.
Ваня большой был немым. Но Леночка сказала:
— Он раньше не был немым. Это мальчик из нашего села. Я знаю его, он там в последние дни онемел.
— Мы его вылечим! — сказала Марина Петровна. И пока ни о чем не расспрашивала. Она знала — они сами расскажут обо всем, когда привыкнут к ней. Привыкнут, — страшно
Да-да, даже Леночка.
— Сходи на почту, — сказала ей через несколько дней Ольга Демидовна. — Там для нас оставили газеты и журналы.
Леночка робко спросила:
— А с кем я пойду?
— Разве ты не найдешь дороги? Мы же гуляли там. Ты не маленькая, не заблудишься. Иди прямо по этой тропке.
Леночка как-то странно посмотрела на Ольгу Демидовну и пошла. Это, правда, было недалеко.
Возле почты ее встретила Марина Петровна. Девочка шла, улыбалась, а по бледным щекам катились слезы.
— Лена, что случилось? — испугалась Марина Петровна.
— Ничего, — Лена смутилась и покраснела. — Я сама шла по лесу... как свободная... сама шла...
— Леночка, разве до сих пор ты не знаешь — ты же свободная, — обняла ее Марина Петровна.
— Я знаю... Не сердитесь... Я отвыкла. Мы всегда на работу под охраной ходили...
Когда дом побелили, поставили кровати, привезли раздобытый с огромными трудностями рояль, на стенах повесили портреты, и все приобрело более или менее уютный вид, Марина Петровна перевела туда детей из своего старого детдома. Кастелянша Елена Петровна срочно шила платья и штанишки для новеньких девочек и мальчиков. В помощь ей Марина Петровна привезла с дачи Лену и Лину Павловну. «Пусть приедут как домой, — думала она. — А Леночка встретит их как старшая сестричка. Лина Павловна будет их ждать и сама немного привыкнет».
Они действительно очень ей помогли обе. Лена за шитьем развеселилась. Она вспоминала рост каждого — они все выросли у нее на руках, не только маленькая сестричка Ориська, родившаяся уже во время войны и которую Лена после смерти матери выкормила буряками и картошкой! Лена шила и представляла, как обрадуются дети, надев эти цветные платья!
Лина Павловна наводила порядок, и там, где касались ее тонкие руки, становилось уютнее и красивее. Воткнет она в простой кувшин красную веточку с груши и зелененькую с елки, поставит кувшин на рояль — и в зале совсем другой вид.
— Нет, никого нет. Об отце ничего не знаю, а больше никого нет, — ответила она, а потом, чтобы не продолжать этот разговор, улыбнувшись, добавила: — Лена, Катя, Тоня — разве мало?
Марина Петровна каждое утро осматривала дом, комнату за комнатой. Нет, нет, еще не так, как надо! Но средств так мало. Снова идти просить в райисполкоме, в Совете Министров, у Министерства просвещения. И она шла, доказывала, убеждала, что ее детям необходимо создать особенный уют. Ой, мама родная! Каким был ее детский дом до войны! Чего там только не было!
Если бы она знала, что детям и этот дом покажется дворцом! Но при переезде чуть не произошла неприятная история.
Может, не стоило отправлять в город сразу и Леночку, и Лину Павловну? Но с детьми ведь остались Ольга Демидовна и Мария Трофимовна. Они должны перевезти наконец детей в их дом!
«Какая это будет радость для детей!» — думали воспитательницы.
Все было закончено, и детям сказали:
— Ваш дом уже готов. Сегодня мы переедем туда.
В ответ — тишина.
— Для вас приготовили просторный дом, в нем много комнат, — продолжала Мария Трофимовна, не понимая такой реакции. — Рядом школа, в которую вы будете ходить.