Родовая магия
Шрифт:
— А почему бы и нет? Твоя матушка обращалась со мной как со шлюхой, которая только и думает о том, как бы залезть в кровать к этому вашему родственничку, который ошивался здесь как у себя дома! — вдруг зло сказала она. — Откуда мне знать, что это не она напела гадостей обо мне этой старой ведьме, за чьего сыночка я должна была выйти! Как я могу быть уверена, что моя свадьба сорвалась не по ее вине? И если ОНА разрушила мои планы — почему бы мне не разрушить ее? — Аматисса посмотрела на меня с вызовом, потом как-то резко сникла и вздохнула. — К тому же мои сестры к тебе всегда хорошо относились… — добавила она совсем другим тоном, словно извиняясь за грубость. Я облизнул пересохшие губы. Кажется, Эми и Сафи упоминали о том,
— Так выходит, твоя помолвка не состоялась? — тихо спросил я. Девушка фыркнула.
— Нет, — отозвалась она. — Это неприятно, конечно, но я не боюсь остаться старой девой. Через месяц я смогу снова выйти в свет. Уверена, от предложений отбоя не будет, как и в прошлом году. Старая карга еще пожалеет, что сочла меня неподходящей партией для своего «отпрыска»!
— Уверен, так оно и будет, — мягко сказал я, отступая к камину. К моему замешательству, Аматисса грациозно поднялась следом за мной, одним гибким движением оказываясь рядом.
— Что же, ты так вот просто уйдешь? — спросила она, снова низким музыкальным голосом. Я сглотнул — мне показалось, что в комнате стало в два раза жарче, чем раньше. На меня же не действуют чары вейл!
— Мне надо спешить, — как-то беспомощно повторил я. Аматисса мягко улыбнулась.
— Ты успеешь, — шепнула она, придвигаясь вплотную, и нежно коснулась моих губ своими. Почти не отдавая себе отчета в своих действиях, я неожиданно даже для себя самого ответил на поцелуй. Лицо Джинни на мгновение мелькнуло перед глазами — но воспоминание о ней на сей раз не могло меня остановить. Я устал ждать и надеяться. Слишком больно было видеть холод и отчуждение в ее глазах — а ведь именно это читалось в них всякий раз, когда наши взгляды встречались. По крайней мере, с тех пор, как мы вернулись из Ставки Лорда. Правда, теперь к ним примешивалась еще и жалость, но от этого было не легче.
— Не нужно, — выдохнул я, наконец собравшись с силами. Оторвавшись от сладких губ полувейлы я освободился из ее объятий — по правде говоря, не очень-то и охотно. И когда она успела обнять меня за плечи — я совершенно этого не заметил! — На меня не действуют чары, — не очень уверено пробормотал я.
— Тебе никогда не говорили, что женское обаяние — это тоже своего рода магия? Мне не нужно привораживать тебя, — нежно рассмеялась она. — Я не использовала никаких чар, кроме собственной привлекательности.
— Ты очень красива, — сказал я, сглотнув. — Но… Я должен идти. Мне… правда, пора. Спасибо за совет.
— Удачи тебе, — медленно кивнула она и подмигнула мне. — Я постараюсь задержать их, насколько смогу — но на многое не рассчитывай. Вряд ли меня станут слушать.
— Спасибо за все, — улыбнулся я в ответ. Не мог не улыбнуться.
Родной дом встретил меня мраком и тишиной. Выйдя из камина, я не стал блокировать его за собой, лишь слегка стянул Узы Дома, чтоб создать некоторые помехи и чуть задержать преследователей, а заодно и предупредить меня о прибытии "гостей". От отца мне все равно имение полностью не закрыть. Впрочем, вряд ли я их дождусь. В мои планы не входило задерживаться тут — ну, может, на пару минут, только чтобы захватить какое-нибудь обезболивающее. Меня уже подташнивало от постоянного жжения в ладонях. Я всегда плохо переносил боль, как бы ни старался храбриться.
Почти неслышный хлопок сзади заставил меня обернуться, держа наготове левую руку. Ступефай уже плясал на языке, и я успел остановиться лишь в последнюю минуту, увидев перед собой всего лишь старшину домовых эльфов, Тинки. Рассеяв атакующие чары, я небрежно повел кистью, зажигая свет — скорее просто для того, чтобы все-таки реализовать магический импульс, чем потому, что действительно нуждался в освещении. Родовая Магия, здесь, в поместье, рядом с ее источником, давалась так же легко,
Дома я был в безопасности — даже от родителей, так что мог себе позволить не торопиться. Если я не захочу этого — они в жизни меня отсюда не уведут. Если постараться, они меня даже не найдут, хотя я буду у них под носом. Однако погоня — не единственное, что гнало меня в Хогвартс. И даже не основное. Основным был Поттер.
Едва перекинувшись парой слов с Тинки, я пообещал, что вернусь и займусь домом, как только смогу. (И даже не покривил при этом душой, кстати. Другое дело, что возможность такая возникнет еще нескоро)… Почему-то я не сомневался, что Аматисса сделает все, что в ее силах, чтобы задержать моих преследователей. Вот только это отнюдь не означало, что я могу расслабиться и не ждать погони. Если против отца у этой девчонки еще есть шансы, то Нарцисса-то управится с ней, даже не напрягаясь. Правда, я и мысли не допускал, что мать каким-то образом может быть причастна к тому, что свадьба Аматиссы сорвалась, но… Все-таки поставить молодую полувейлу на место матушка вполне способна. А посему — ни к чему лишний раз испытывать судьбу. Надо спешить.
— Тинки, какое-никакое болеутоляющее в доме найдется? — поинтересовался я. Прошлым летом и этой зимой я несколько обновил запасы зелий, разграбленные в свое время Хвостом и другими Пожирателями — но далеко не в том объеме, в каком хотелось бы. То есть надеяться, что искомое найдется, было еще можно — но головой ручаться, что тут, как раньше отыщется средство чуть ли не на любой случай, я бы не стал.
На мой вопрос эльф радостно закивал, довольный, что может угодить мне, — и снова исчез с легким хлопком. Через пару минут старичок вернулся, стискивая ручонками объемистую склянку из темного стекла. Я откупорил пузырек зубами, стараясь поменьше соприкасаться с ним обожженными руками, что не вызвать новую боль. Осторожно понюхав, я уловил слабый травяной запах болеутоляющего, знакомо отдающего мятой. Стиснув зубы, чтобы не заорать от боли в ладонях при прикосновении к прохладному стеклу, я взял пузырек и прижал его к губам. Слегка вязкая, но не особенно противная, жидкость холодной струйкой пролилась в желужок. Сделав несколько глотков, я вернул Тинки пузырек и пробку.
— Закупорь и убери на место, — хрипло пробормотал я. Боль потихоньку успокаивалась. Подождав, пока она станет хотя бы терпимой, я зачерпнул Летучий Порох и швырнул его в камин. — Хогвартс, кабинет профессора Снейпа!
Несмотря на болеутоляющее зелье, обилие магии при перемещении подействовало на мои открытые ожоги не лучшим образом. Не говоря уже о пламени каминов — хоть и холодное, оно "щекотало" мои руки так, словно с них заживо сдирали кожу. В голову невольно, сами собой пришли слова Аматиссы — "рану удалось вылечить только посыпав ее железом, натертым с того самого оружия, которым она нанесена".
Мыль, которую я поначалу счел неудачной, не отпускала меня. Нет, конечно, по большому счету я был прав, когда сказал, что наковырять, натереть или еще каким-нибудь образом отколупать от Гриффиндорского меча хоть крупинку — дело безнадежное. Но все-таки… какая-то крупица здравого смысла в словах полувейлы была. Гриффиндорский меч явно обладает собственной волей — а возможно, и чем-то вроде разума. По крайней мере, он достаточно одушевлен для того, чтобы распознать факультетскую принадлежность того, в чьих руках оказался. Дамблдор считал, что эта спрособность передалась мечу от Распределяющей Шляпы, внутри которой он провел несколько столетий. Хотя, чем гоблины не шутят… И вообще, может, такой талант проявлялся у всех старых вещей Годрика? Большая часть наследия Салазара, вон, тоже так или иначе связана со змеями и способностями змееуста…