Родственные души
Шрифт:
Несколько часов спустя, когда тени начали удлиняться к вечеру, Флинт закончил копаться в личных записях Айлии, ища улики, но чувствуя себя вором. Большинство листков пергамента говорили о рождениях или о лекарственных травах, эффективных в лечении определенных недомоганий. Исследование комода с восемью ящиками рядом с кроватью также не принесло плодов, которые можно было бы увязать с преступлением.
Затем Флинт увидел стоявший на комоде рисунок в изящной серебряно-золотой рамочке. Боковины рамки были затерты до блеска, словно владелец часто стоял здесь, рассматривая портрет. Он коснулся
Внезапно почувствовав себя так, словно подсматривает через окно за личной сценой, Флинт вернул рисунок на комод, быстро обошел вокруг кровати и ступил на лестницу. Здесь ничто не содержало ни малейшей улики, имевшей отношение к лорду Зеносу.
Внизу, в то время как на улице за окном сгущались сумерки, Флинт еще раз взял портрет, который в момент смерти держала Айлия. Это не был портрет Таниса; гном нашел тот на столе наверху, рядом с кроватью с периной. Держа обрамленное в рамку изображение двоих эльфийских детей, и размышляя, что он все еще был немного слаб — хотя и самую чуточку — после покушения на его жизнь, Флинт опустился в мягкое кресло, стоявшее у камина. Поставив ноги на скамеечку и поочередно глядя то на портрет, то на игрушечного дрозда, которого он дал Айлии, гном отпустил свои мысли странствовать.
Он появился дома две ночи спустя, чтобы обнаружить, что его комод с игрушками лишился содержимого, за исключением солдатиков. Однако в центре стола Фиония оставила ему кусочек пористого розового кварца, испачканного во что-то, подозрительно пахшее виноградным вареньем.
Что сказал ребенок?
— Айлия была взволнованной. Она продолжала повторять: «Теперь все понятно. Шрам. „Че“. Последний. Теперь я понимаю».
— Шрам. «Че». Последний. — Флинт поглубже уселся в кресло и вгляделся в рисунок. — Шрам. «Че». Последний, — пробормотал он. — Последний.
Внезапно, с воплем «Реоркс!», от которого в переднюю и заднюю дверь вломились стражники, Флинт вскочил на ноги. Перед глазами охранников предстало зрелище гнома, обнимающего портрет и напевающего:
— Последний, последний, последний!
Но стражник перед комнатой Таниса во дворце был непреклонен. Никому не дозволялось навещать Полуэльфа. Даже охранник видел Таниса только тогда, когда впускал эльфа с кухни поставить за дверь поднос с едой и забрать старый — и даже тогда Полуэльф чаще всего был в задней части комнаты вне поля зрения.
— Как я могу собирать доказательства, если не могу поговорить об этом с Танисом? — вопрошал гном, размахивая перед лицом стражника портретом. — Ну?
Охранник, практически одного с Портиосом возраста, был непоколебим.
— Беседующий отдал приказ — никаких посетителей, — повторил он.
— Он
На лице стражника отразилось еще большее упрямство.
— Тогда, иди и поговори с Беседующим.
— Пойду! — пообещал Флинт. — И я еще вернусь!
Но у дверей приемной Беседующего в Башне гному повезло не больше.
— Он в уединении, — пояснил один из стражников, — размышляя и молясь, это часть Кентоммена. Абсолютно никаких посетителей, если только не наступит государственный кризис. Нарушить сейчас его покой может означать сорвать Кентоммен.
Гном в ярости едва не швырнул на пол портрет.
— Это и есть государственный кризис! Во имя Реоркса, я в кризисе! Открывай дверь. — Он угрожающе двинулся на охранников…
И внезапно обнаружил перед собой два коротких меча в руках пары мрачных дворцовых стражников.
— Извините, мастер Огненный Горн, — произнес один.
Флинт в отчаянии вскинул руки.
— И что теперь? — Он двинулся по коридору прочь. — Вы, эльфы, со своими традициями! — крикнул гном, обернувшись.
Он вернулся во дворец. Отыскал местечко на ступеньках и присел, чтобы самому немного поразмыслить. Солостаран, находившийся в уединении, был единственным, кто мог приказать дворцовой страже пустить его в комнату Таниса. Но Беседующий находился в уединении — если только, полагал Флинт, Квалинести не будет атакована минотаврами или не случится что-нибудь в этом роде.
Портиос, который в любом случае, скорее всего не помог бы гному, был под охраной в Роще, и его нельзя было беспокоить по любой причине, меньшей, чем новый Катаклизм. Гилтанас поклялся никак не помогать Танису, а Лорана уже больше месяца не говорила Полуэльфу доброжелательного слова.
Флинт вздохнул. Какой превосходный выбор помощников. Не в первый раз он задумался, не пришло ли время перебраться в новое место на Ансалоне, куда-нибудь, где эль не имеет вкуса дождевой воды, а вино не заставляет гнома пахнуть цветами.
Может быть, куда-нибудь типа Утехи.
Однако гном отбросил эту мысль и еще раз перебрал кандидатов. Если Гилтанас даже побеспокоится выслушать идею гнома, новичок стражник практически наверняка поднимет тревогу, которая спугнет убийцу до следующего раза — скорее всего, когда Танис уже будет изгнан. Что совсем не поможет Полуэльфу…
Тогда остается…
— Лорана, мне нужно поговорить с тобой, — произнес через закрытую дверь Флинт.
— Уходите, мастер Огненный Горн, — послышался раздражительный ответ.
— Это касается Таниса.
Пауза. Затем тот же голос, уже немного менее сварливо, произнес:
— Я не желаю слышать о Танисе.
— Замечательно, — проворчал Флинт. — Я просто дам ему умереть, не поговорив с тобой в последний раз. Я сообщу тебе, когда похороны. На случай, если тебе захочется прийти. — Он затопал по мраморному полу, сперва громко, а затем постепенно все тише и тише.
Дверь распахнулась.
— Флинт, подожди! — позвала Лорана, выскочив в коридор мимо гнома.