Рогнеда. Книга 1
Шрифт:
Налитые кровью, голодные и злые глаза хищника встретились с серыми глазами человека… Это длилось всего мгновение, а затем волк прыгнул. Дашка ждала этого и сумела увернуться, шагнув в сторону. Зубы волка клацнули где-то над головой, он перелетел через Дашку и покатился кубарем по земле. Этих мгновений ей хватило, чтобы сорвать плащ, намотать на руку; другой рукой она успела выхватить кинжал с широким и острым, как бритва, лезвием. Волк вскочил на лапы, недовольно зарычал и вновь распластался в прыжке. Дашка выставила вперед руку с намотанным плащом, но от толчка устоять не сумела. Человек и зверь упали на землю и покатились
Случись такая схватка два или три года назад, человек был бы обречен. Не выстоять ему против лесного хищника, даже если на поясе болтается острый кинжал. Но в кровавых схватках и в борьбе за выживание волк подрастерял былую мощь и удаль. Лапы стали не такими сильными и упругими, а клыки не такими острыми. Но зверь не сдавался, зверея от запаха крови и близкой добычи. Они скатились к поваленному дереву, и тут Дашка изловчилась и ударила раз, затем другой. По тому, как зверь забился в судорогах, поняла — попала. Она ударила еще несколько раз, и волк, в последний раз клацнув зубами, перестал сопротивляться.
Дашка сбросила с себя тушу, отползла в сторону и без сил растянулась на траве. Все тело ныло и стонало, и не было, казалось, такого кусочка, который не пульсировал бы болью. Плащ ее спас. Хоть волк и располосовал его своими клыками на полосы, но до руки не добрался, оставив лишь легкие царапины.
«Господи!!! — пронеслось в голове. — Думала все, не сдюжу. Еще немного, и разорвал бы меня, проклятый. Сама виновата, дуреха. Разлежалась, разнежилась, о былом вспомнила!!! Вот и наказал Боженька. Его не обманешь, он все видит».
Мысли перекинулись на другое.
«Где теперь татей этих искать? Ушли они, пока с волком боролась. Ушли, и незнамо куда. В лесу в этом разве сыщешь? Можно цельный год бродить, а все без толку. Придется в город возвращаться и сызнова все начинать».
Дашка встала, пошатнулась, схватилась рукой за ствол дерева. Перед глазами вмиг заплясали радужные круги. Она наклонилась, восстанавливая дыхание, сплюнула тягучую слюну. В боку саднило все сильнее. Опять присела на поваленный ствол, рядом с поверженным волком, раздвинула клочья порванной одежды. Весь бок пропитался кровью, местами она еще не подсохла и стекала по ноге, оставляя бурые борозды.
Морщась от боли, стянула с себя остатки одежды, обнажившись до пояса. Хорошо, что ночью прошел дождь, и воды было вдосталь. Вдавила ногой мох, кое-как наклонилась, зачерпнула в ладошку воды и начала промывать рану. Смыв запекшуюся коросту и остатки кровавой юшки, осмотрела рану. Волчьи когти оставили три борозды, не глубоких, но болезненных. При каждом прикосновении хотелось выть, до того было больно. Дашка вспомнила, что где-то должна быть маленькая бутыль сикеры. Всегда таскала ее с собой, — так, на всякий случай. Глоток сикеры хорошо согревал в холодную погоду, да и в таких вот случаях мог пригодиться. Похлопала себя по рваным штанам — пусто. Видно, выронила, когда схватилась со зверем. Поискала глазами вокруг себя. И точно —
Когда в глазах немного прояснилось, остатками плаща перевязала рану, нашла суковатую палку и поковыляла в сторону города. Шла, не торопясь, чтоб рану не растревожить. Когда было совсем невмоготу, останавливалась на короткий отдых. Удивительно, но с пути не сбилась и вскоре вышла на проезжую дорогу. Присела на пень, перевела дух.
Дорожка убегала вдаль и скрывалась за холмом, где уже, по ее прикидкам, должен быть Борисов. С полей налетел легкий ветерок, и она подставила ему разгоряченное лицо. Стало немного легче, хотя усталость, да и слабость тоже, сказывались все сильнее.
Дашка понимала, что в таком виде близ селений появляться нельзя. Вмиг сцапают, приняв за оборванку, ал и за нищенку. Но где в лесу раздобыть одежду? Негде. Поэтому сидела и ждала, вновь положившись на волю божью. Вскоре ожидание было вознаграждено. Из лесу вышла девчушка с лукошком, в котором чернели лесные ягоды.
«Вот и ладно. Спасибо, Господи, что послал эту холопку, а не старика оборванца али скомороха какого!» Дашка прикрыла глаза, наблюдая за приближающейся холопкой.
Девчушка подошла и, увидев нищенку, замерла. А потом бочком, бочком и хотела юркнуть в сторону.
— Стой! — Дашкин окрик остановил ягодницу. — Куда бежишь? Видишь, подранена я, а ты улепетываешь. Не по-христиански это.
— А ты кто? — Любопытство взяло верх, и та приблизилась.
— Злые люди меня в лесу подловили. Хотели жизни лишить, да насилу ушла, — соврала легко, как будто всю жизнь этим и занималась. Потом вцепилась в руку девчушки. — Ты вот что, раздевайся-ка давай.
— Чего? — не поняла та.
— Раздевайся, говорю! — сжала посильнее руку. — Да поживее! Видишь, на мне вся одежда изорвана, а ты до деревни и так добежишь, голышом.
Вскоре переоблачилась. Дашка оглядела себя со стороны, улыбнулась, потрогала саднящий бок. Холопка, чистая холопка. Девчушка, прикрывшись руками, спряталась за разлапистую ель и со страхом смотрела на Дашку.
— За одежку спасибо, — бросила та на прощанье. Потом сжалилась: — Да не сиди здесь долго, а домой беги, к папке с мамкой. А то зверь какой лютый подкрадется и снасильничает.
И пошла, опершись о палку, в сторону города. Так и ворота миновала. На нее даже и не взглянул никто, приняв за холопку, возвращающуюся с хозяйским поручением.
В городе перво-наперво, держась из последних сил, зашла в лавку менялы. Здесь она держала те свои сбережения, что удалось скопить на службе у посадника. Вызвала хозяина на задний двор и взяла у него несколько монет.
Ближе к вечеру отыскала знахарку. Та долго колдовала над ней, все время что-то бормоча под нос. Под конец уложила спать, предварительно туго стянув бок чистой тряпицей. Перед тем, как сомкнуть глаза, Дашка передала ей несколько монет и велела одежды прикупить. Да не женской, а мужской. Бабка не удивилась — только плечами пожала.