Рок И его проблемы-2
Шрифт:
Я шел к свету, и не торопился. Будто ходил этой дорогой тысячу раз.
Выход из пещеры становился ближе, и от него знакомо пахло теплом, прелыми листьями, и морской водой. Мне казалось, я даже слышал шум волн, накатывающих на песчаный берег…
Я привычно, с удобной стороны, обогнул камень, наполовину загораживающий проход, — и оказался среди яркого, ослепившего на мгновенье, света, и высоких деревьев, похожих на разросшиеся осины, чьи верхушки покачивались вверху под несильным ветром.
Было лето.
Справа из горы вытекал ручей, небольшим
Я подошел к нему, присел на корточки и потянулся губами к водопаду, — вода была холодной и вкусной. В ней не было никакой водопроводной хлорки. Одни полезные минералы и целительные соли.
Было жарко.
Я аккуратно поставил в траву ведерко, положил в него лопатку, снял теплую куртку, штаны и валенки с галошами.
Остался в не совсем свежем исподнем. Но стесняться было некого.
Между деревьями вверх шла еле заметная тропинка. Я и отправился по ней, в своем исподнем.
Не прошло и пяти, наверное, минут, как я вышел из ущелья, — и увидел море.
Оно плескалось совсем рядом, накатывая голубыми волнами на золотистый песчаный пляж. Солнце повисло высоко вверху, был жарко, — а до воды совсем близко. Я скинул свое исподнее, оставшись, в чем мама родила, и побежал к воде.
И рухнул в нее всей своей невесомой тяжестью…
Вода была прозрачна и тепла. Я увидел камешки на морском дне. Они шевелились от движения воды, к берегу и обратно. И я, распластавшийся на поверхности моря, шевелился вместе с ними. Не хотелось дышать, так идеально было то состояние, в котором я пребывал.
Я умею плавать, но плохо. Скорее так: умею какое-то время держаться на поверхности, и не тонуть. Но здесь, словно бы научился. Сделал незаметное движение руками, потом ногами, и, — поплыл. Приподнял голову, вдохнул, и — опустил снова.
Я напоминал себе рыбу, которую долго держали в городском аквариуме, и, наконец, отпустили на волю. Это было какое-то высшее, затмившее все, блаженство, — и какое-то время мне вообще ничего не хотелось. Кроме этого. Потому что, у меня все было.
Потом я перевернулся на спину… Отплыл от берега метров на двадцать, и сейчас впервые посмотрел на него, оторвавшись наконец-то от созерцания своего моря.
На берегу, слева от меня, метрах, может быть в ста или двухстах, стояли дома. Обыкновенные деревенские дома, крытые шифером, и с электрическими столбами между ними.
Из печной трубы ближнего ко мне шел дымок. А на задворках паслась корова…
Неужели сбежал?!.
На берегу стояла девочка и ждала, когда я накупаюсь. Было ей лет, может быть, семь или восемь, одета она была в выцветшее на солнце и застиранное платье. На ногах у нее были кожаные детские сандалии.
— Здравствуйте, — сказала она мне, когда я подплыл ближе. — Дедушка уху уже, наверное, доварил.
— Здравствуй, — сказал я, стесняясь ее, потому что на мне ничего не было. — Ты кто?
— Я — Ксюша, — сказала девочка. — А как зовут вас?
— Меня зовут Михаил, — сказал я. — Но можешь звать
— Дядя Миша, — сказала Ксюша, — вы уже хотите кушать?
— Ты меня приглашаешь? — удивился я.
— Мы с дедушкой, — поправила она меня. — Дедушка увидел, как вы плаваете, и послал меня пригласить вас на уху. Но я и сама хочу.
— Спасибо, — сказал я.
— Вы приходите, вон наш дом. Когда наплаваетесь. Только не через долго, потому что уха горячая.
— Спасибо, — сказал я. — Как называется ваша деревня?
— Никак, — ответила девочка, улыбнулась мне, и, повернувшись, побежала к своему дому, рассказать дедушке, что я скоро приду…
Пришлось надевать исподнее, потому что ничего лучше у меня не было. Неудобно идти в нем в гости, — но я обещал.
Корова, увидев меня, поднялась с земли на ноги, нагнула пониже голову и замычала. К рогам ее была привязана веревка, а та тянулась к колышку, вбитому недалеко в землю.
Покосившаяся калитка была распахнута, перед крыльцом дома гуляло с десяток кур. Во главе них был петух, с большим красным гребешком. Он посмотрел на меня неодобрительно, но разрешил пройти к крыльцу.
На крыльце уже стоял хозяин, — дед, всем дедам дед. Небольшого роста, лысый, и с огромной окладистой бородой.
— Привет, — сказал он мне, — дядя Миша. Ну, у тебя и видок.
— Сами пригласили, — развел я руками.
— Ну, заходи, — сказал он строго. — Гостем будешь… Ксения все глаза проглядела, все ждет, когда ты придешь.
Уха была сказочная, я такой ухи никогда не пробовал в жизни. Я съел две больших тарелки, и попросил еще.
Дед довольно ухмылялся, а Ксюша подливала мне, и смотрела, подперев ладошкой подбородок, как я ем.
— Что же не спрашиваете, кто я, и откуда? — сказал я, когда наелся до отвала, и снова вспомнил, что сижу за столом не в смокинге.
— У меня тоже пожизненное, — сказал дед, — я тоже оттуда.
— А Ксюша? — спросил я.
— Я на каникулах, — сказала гордо она, — я закончила первый класс, с одними пятерками и четверками.
— Море — Черное? — спросил я.
— Это не море, — ответил дед, — это речка.
— Как? — не поверил я. — А вода соленая.
— Вода соленая, а все-равно речка, — сказал дед. — На том берегу — магазин. И железная дорога. Там на вокзале карта висит, — я смотрел.
— Как эта речка называется?
— Кто ее знает, как. Мне это не интересно… У меня — пожизненное. Мне и здесь хорошо, лучше, чем где-нибудь на зоне. Мне без интереса, как там что называется.
— Мне нужно в Москву, — сказал я. — Те поезда куда ходят, не знаете?
Дед потянулся к карману, и вытащил оттуда пачку красного «ЛМ». Я прямо обалдел от неожиданности.
— Только эту гадость и продают, — извиняясь, сказал дед, — приходится курить. Вместо махорки… Но я уже посадил свой табачок, скоро созреет… Вот, что я тебе, милый человек, скажу. Что отвечу на твой вопрос… До Москвы с того вокзала ты, может быть, доедешь, — только какая эта будет Москва, большой вопрос… Не понял меня?