Рок, туше и белая ворона
Шрифт:
– Вас послушать, так я прямо чёртова отшельница, что никоим образом не является правдой, - возмутилась я. Он прищурился, размышляя. Если он сейчас скажет хоть слово про институт, в который я даже не пыталась поступать, я пошлю его.
– Твоя позиция сейчас, это чистое проявление замкнутости, нежелания взаимодействовать с людьми.
Я сжала переносицу пальцами.
– Это, не замкнутость, - процедила я, - У меня есть варианты, чем заняться, но из-за Ра — а-а-а… короче нет у меня социофобии!
– выкрутилась я нервно. Он не в курсе, что моя проблема, и его бывший клиент носят одно
– В общем, я всё это к тому, что прежде чем бегать, надо научиться ходить.
– сказал Сергеич, - Радикальные меры, тебе пока что не по плечу, к этому мы обратимся позже, а…
– Да, чёрта с два!
– усмехнулась я издевательски, - Я лучше в группе буду играть, чем буду строчить долбанный дневник!
– отрапортовала я, запальчиво.
– Хочешь пойти по пути наибольшего сопротивления?
– он кивнул, - Превосходно.
– В чём подвох?
– прищурилась я подозрительно. Он окинул меня веселящимся взглядом.
– Нет никакого подвоха. В конце концов, ты сама будешь в состоянии оценить планку своих возможностей, в преодолении порогов.
– пояснил он.
Так. В чём фишка, док?
– Нет, это понятно. А, вот почему у вас такая хитрая улыбочка - не очень.
– Хитрая?
– Чертовски.
– подтвердила я.
– Хм. Паранойя - это минус.
– Хороший аргумент.
– пробубнила я, озадачено за ним наблюдая, - Такое ощущение, что… а, поняла.
– кивнула я с укоризной взирая, на некоторых шарлатанов, - Решили на понт меня взять, да?
– Ну разве я смею,- возмутился он скучающе.
– Только не вы, безусловно!
– усмехнулась я. Док покачал головой, строя оскорбленную невинность.
– И в мыслях не было.
– То-то я думаю, что это у меня такое стойкое впечатление, что меня обыграли, как малое детя.
Его сарказм трансформировался в простую лёгкую улыбку.
– Ты и есть малое дитя, Виктория.
– почти вздохнул док. Я раздражённо простонала.
– Ради Бога, я даже и не помню, как это, быть ребенком!
– В этом-то и проблема.
– сказал он, и его голос звучал опечаленно, - По каким-то причинам ты пропустила этот период жизни, поэтому в эмоциональном плане ты даже не подросток, а ребёнок. Причём довольно упрямый, капризный, и эгоистичный. Но каким бы ни был ребёнок, он более ранимый, восприимчивый и эмоционально многосложный. Он непоследовательный и хрупкий в своих чувствах, чем и отличается от взрослого человека. Особенно, если этот ребёнок живёт в человеке и без того сложной возрастной стадии как у тебя - это создаёт гораздо более мощный эмоциональный диссонанс, чем может показаться на первый взгляд.
– сказал мужчина, вызывая у меня смех, вероятно нервный.
– Ваши бы слова да моей маман в уши, лет так восемнадцать назад.
– Готова это обсудить?
– тут же оживился психолог. Я ужаснулась, нервно улыбаясь.
– Ни в
– намекнула я на своё освобождение. Он взглянул на часы, на своей руке. Подумав немного, согласно кивнул.
– Хорошо. Дневник?
– поинтересовался он чуть щуря один глаз. Я поднялась убирая альбом и карандаши в сумку, ухмыльнулась доку.
– Пристрелите меня.
– пробормотала я почти всерьёз. Он хмыкнул, скрестив руки на груди.
– Рискнёшь?
– усомнился психолог. Я перебросила лямку сумки через плечо.
– Было бы чем.
– Хотелось бы верить.
С укоризной на него посмотрела.
– Очень приободряюще, ничего не скажешь… - покачала я головой. Док развёл руками.
– Это твоё решение, не моё. Я предлагал дневник.
– Сдаётся мне я нерационально распоряжаюсь решениями. Мне стоит спорить с вами на деньги!
– сказала я задумчиво. Он с ужасом улыбнулся.
– Боже упаси. Зная твой упрямый нрав, Виктория, я рискую умереть нищим.
– потешался док.
– Уверяю вас, с доходом только от моего лечения, нищета - это вообще последнее, что вам грозит, - заверила я с сарказмом, - Значит давайте подведём итог: если я воплощаю в жизнь треклятую тактику с социальной занятостью, к дневнику мы никоим образом не возвращаемся, я всё верно поняла?
Мужчина склонил голову чуть вправо, размышляя.
– А ты в самом деле так уверенна?
– спросил он серьёзно. Серьёзно?
– Никаких душеизлияний на листах! Мне вас более чем предостаточно.
– Дерзай.
– хмыкнул док. Я улыбнулась.
– И вам не хворать, Александр Сергеевич.
– у самого порога развернулась на пятках, - И да, всё таки вы лучший из дорогостоящих шарлатанов.
– задумчиво постучала пальцем по губам, смотря в потолок, - Что-то в вас определённо есть…
– Рад слышать.
– кивнул он лениво, - До среды?
– До неё.
– отсалютовала я двумя пальцами.
Я отправилась по обещанному пути, держась за курсив, странного и самого настоящего пари, толи с доком, толи с самой собой. Я знала где они репетируют, не знала лишь, что меня может ожидать.
Больно и мучительно медленно, я переступила порог старого закрытого бара, что приносил когда-то доход Раевским. Переступила порог и тут же вписалась в барьер. Я в тысячный раз прокляла саму себя за то, что повелась на провокацию дока. Это просто нереально. Подсознание - стерва, обвинительно качало головой, сверля меня, да-ты-сошла-с-ума-взглядом. И кажется Гетман, что б его тоже, оказался прав, я совсем позабыла, как раньше со всем этим справлялась. Как я справлялась с людьми?
Неужели я и вправду решила, прибиться к некоторым музыкантам? Хорошо, хоть не к цирку. Однако, судя по тому, что в то время, как Гордеев, просто стоя спиной ко всем, заломив руки за шею, сосредоточенно взирал на небольшую сцену в противоположной части помещения, а за одним из столиков, Миша с повисшей на его плече Солой, и каким-то темноволосым парнем (предположительно ударником), тем временем, с повышенным энтузиазмом резались в «камень-ножницы-бумага», отвешивая друг другу убийственные щелбаны,- эти ребята похлеще любого цирка.