Рок
Шрифт:
– Да нет, только что подошел. Мы здесь недалеко остановились. Пойдем скорее, там люди!
– Какие они, Чарли?
– Увидишь, командир, сам все увидишь.
Пульдис подхватил рюкзак друга и резво двинулся между деревьев.
– Чарли, как ты тут ориентируешься? – спросил удивленный Бенни, спотыкающийся о корни.
– Очень просто, командир, – отозвался весело Пульдис, – фонарик-то включи.
Они дружно засмеялись. В луче света под ногами стелилась утоптанная тропинка, мимо мелькали могучие стволы сосен. Адамс никогда не видел таких деревьев, он проводил по их коре ладонью, ему казалось, что они разговаривают
– Что, командир, прилип? Я тоже приклеился, до сих пор вся рука коричневая.
Они снова дружно засмеялись. В душе что-то пело, хотелось верить, что испытания закончились, что они нашли заветный край, где смогут начать новую жизнь.
Дорожка между тем вывела людей из леса и повела вдоль крутого склона горы. Ночное небо заслоняли темные громады соседних кряжей. За долгие часы ходьбы по тоннелю они, видимо, поднялись на солидную высоту.
– Все, Бенни, пришли.
Адамс ничего не видел. Он посветил вокруг фонариком: никаких признаков жилья; дорожка, насколько было видно в луче света, продолжала петлять.
– Смотри, – Чарли направил фонарик чуть в сторону, – видишь, плита лежит.
– Да. Только я думал, это какой-то плоский камень.
– Так и задумано, они тут все маскируются.
– От кого?
– А кто их знает. Молчат пока. В основном нас расспрашивают. – Пульдис взял булыжник и постучал по плите три раза, а потом добавил еще два стука. – Сейчас откроют. Георг пытался завалить их вопросами. Бесполезно, как кремень. Вежливые, доброжелательные, но уж очень молчаливые.
– Да кто они? – не вытерпел Бенни.
– Стражи. Их там двое. Бородатые, здоровые такие, выше меня.
Плита скрипнула и плавно отодвинулась в сторону. Открылось темное пространство, в которое вела каменная лестница. Чарли нырнул первым.
– Бенни, не отставай! – раздался его голос уже из глубины.
Адамс осторожно спустился. Как только его голова скрылась под землей, плита над ними встала на место. Вспыхнул свет. Бенни зажмурился, потом приоткрыл глаза. Он все еще стоял на лестнице. Через три ее ступени начинался коридор, ровный, как в обычном доме. Метров через семь он заканчивался перед большой металлической дверью. Видимо, она была очень толстой, потому что висела на трех мощных петлях. Бенни показалось, что сзади кто-то есть. Он оглянулся. Над ним нависло большое лицо заросшее черными жесткими волосами почти до глаз. Глаза смотрели доброжелательно и терпеливо. Человеку явно было неудобно стоять полусогнутым, но он деликатно давал гостю время освоиться.
– Проходите. Вас ждут.
Растерявшийся Адамс кивнул и торопливо бросился вслед Пульдису.
Дверь была очень толстой. За ней продолжался точно такой же коридор, но в него уже выходили другие двери. Совершенно обычные, Бенни их насчитал двенадцать штук. «Ничего себе хоромы», – подумал он удивленно. Чарли провел его к третьей двери справа. Первая, по его рассказу, вела в душ, вторая в туалет, а третья – в гостевую комнату. Они вошли. Бенни краем глаза заметил, как сзади неслышно прошел молчаливый страж. В комнате стояли три двухъярусных кровати, на средней сидел Проквуст и грустно смотрел в стену, подперев голову руками. Увидев входящего Адамса, он радостно вскочил и бросился обниматься. Бенни тоже было
– Командир! Как я рад тебя видеть! Когда Чарли за тобой пошел, мне почему-то так одиноко стало, даже страшно.
– Все уже позади, мы опять вместе. Рассказывайте, как дошли, где Собиратель.
Они уселись и достали еду. Странно, подумал Бенни, здесь радушно принимают, дают возможность помыться, отоспаться, но никто не предлагает поесть. Необычное гостеприимство. Жуя собственные запасы и запивая из собственных фляжек, Бегущие принялись разговаривать. Первым стал рассказывать Чарли.
– Мы-то сами дошли нормально, о тебе только очень волновались. Георг все пытал Собирателя, почему мы тебя бросили, а он… Что он ответил, Георг?
– Он сначала отмалчивался, но, видно, я его до печенок достал, он останавливается и говорит, что не выполнил указаний проводника, и за это всегда должна быть расплата, а сам все фонариком мне в лицо светит. Я ему: мол, командир-то тут при чем? А он отвечает: платит не обязательно должник. И почесал дальше. Я его догоняю и за рукав: нет, Клео, ты скажи, это что, просто моральное наказание? А он – нет, это расплата.
Проквуст так увлекся, что стал опять переживать все заново. Пульдис мягко тронул его за руку и, улыбаясь, сказал:
– Точно, командир, так все и было. Я тут тоже на Клео навалился, прямо бунт на корабле устроили, ну, он и сдался. Я, говорит, много кого и чего за свою жизнь собирал, но таких упрямцев еще не попадалось. Ничего с вашим командиром не случится, придет через час. А если уснет, то через сутки. И насильно нас увел. Сказал, что один человек еще способен побороть сон, а если людей много, то у них какие-то совместные видения начинаются.
– А ведь он прав, – задумчиво сказал Адамс. – Я там действительно чуть не уснул. Вернее, впал в какой-то транс, передо мной всякие картины из нашего путешествия мелькали, такие красочные, как наяву. Как я проснулся, и сам не пойму. Я уже внутри сна понял, что сплю, что выбираться надо. Ощущение было, как будто всплываю из глубокого омута. Все-таки в том месте какая-то чертовщина есть.
– И я в этом уверен! – возбужденно заговорил Георг. – Когда я через мост проходил, светить не хотел, Клео ведь запретил, а тут словно черт подбил: против воли фонарик вниз направил, а оттуда здоровенные два глаза!
– Как они выглядели, поточнее не вспомнишь?
– Чего тут вспоминать, командир?! Я этого век не забуду! Они на женские похожи.
– Почему это ты так решил? – удивился Чарли.
– Понимаете, на таких глазах ресницы длинные должны быть.
Адамс и Пульдис переглянулись. Проквуст это заметил.
– Вы не подумайте, я все хорошо помню. У меня эта мысль еще там, как молния в голове мелькнула. Глаза очень красивые, как у той девчонки… – Он запнулся. – Ну, вы понимаете. Только зрачки черные, а у той зеленые были. – Он опять замолчал. – Разрез, уголки, веки, хотя нет, век не было, в общем не знаю, но очень похожи. И они так пристально посмотрели, я в них как на ладони отразился, со всеми своими потрохами. Смотрят они на меня, без злобы, без добра, как бы это сказать, мудро, что ли. Ну очень жутко стало, я и сиганул оттуда.