Роковая музыка (Музыка души)

Пратчетт Терри

— Тебе нравится гномий хлеб? — спросил Глод.

— Я очень ллюбллю его, — сказал Имп.

— Что, настоящий гномий хлеб? — уточнил Глод. — Ты уверен?

— Да. Он хрустящий и очень вкусный, воистину!

Глод пожал плечами:

— Это доказывает, что ты не врал, — сказал он. — Тот, кто любит гномий хлеб, не может быть эльфом.

В забегаловке было почти пусто. Гном, до подмышек скрытый фартуком, смотрел на них поверх стойки.

— У вас подают хрустящую крысу? — спросил Глод.

— Лучшая клятая крыса-фри в городе, —

ответил Гимлет.

— Тогда мне четыре хрустящих крысы.

— И гномий хлеб, — сказал Имп.

— И кокс, — добавил Лайас.

— Крысиные головы или крысиные ноги?

— Нет. Четыре хрустящих крысы.

— И кокс.

— Крыс подать с кетчупом?

— Нет.

— Ты уверен?

— Никакого кетчупа.

— И кокс.

— Два крутых яйца, — сказал Имп.

Окружающие одарили его странными взглядами.

— А что такое? Я просто ллюбллю яйца вкрутую, — добавил он.

— И кокс.

— И два яйца вкрутую.

— И кокс.

— Семьдесят пять долларов, — сказал Глод, когда они уселись. — Сколько будет семьдесят пять долларов умножить на три?

— Много долларов, — сказал Лайас.

— Больше двух сотен долларов, — уточнил Имп.

— Думаю, мне не приходилось видеть две сотни долларов за раз, — сказал Глод. — Во всяком случае, наяву.

— Мы добудем деньги? — спросил Лайас.

— Мы не можем добывать деньги, играя музыку, — сказал Имп. — Это Закон Гилльдии. Еслли они поймают тебя, они отберут твой инструмент и засунут… — он запнулся. — В общем, еслли ты фллейтист, то это будет то еще удоволльствие, — припомнил он.

— Не думаю, что тромбонисту придется легче, — заметил Глод, посыпая крысу перцем.

— Я не могу вернуться домой, — сказал Имп. — Я сказалл им… В общем, я не могу. Да даже если бы я мог, мне бы пришллось вытесывать моноллиты, как мои братья. Все, что их интересует, это их каменные круги.

— А если я сейчас вернусь домой, — сообщил Лайас, — я буду дубасить друидов.

Оба украдкой чуть отодвинулись друг от друга.

— Тогда нам надо играть там, где Гильдия нас не найдет, — сказал Глод весело. — Надо найти какую-нибудь заточку…

— Заточка у меня есть, — заявил Лайас с гордостью. — Из напильника.

— Я имею в виду ночной клуб, — пояснил Глод.

— Ночью им некуда деться.

— Я уверен, — сказал Глод, оставляя эту тему, — что в городе полно заведений, которым не нравится платить по ценам Гильдии. Мы могли бы дать несколько разовых концертов и без труда заработать.

— Что, втроем? — спросил Имп.

— Конечно.

— Но мы играем гномью музыку, челловеческую музыку и троллью музыку. Вряд лли они совместимы. Я имею в виду, что гномы сллушают гномью музыку, ллюди сллушают челловеческую музыку и тролли сллушают троллью музыку. Что поллучится, еслли мы смешаем их? Нечто чудовищное.

— А что такое? Мы неплохо уживаемся, сказал Лайас, привстав чтобы добыть со стойки соль.

— Мы же музыканты, — сказал Глод. — А это совсем другое дело.

— А,

да. Верно, — согласился Лайас.

Он сел.

Раздался треск.

Лайас встал.

— Ох, — произнес он.

Имп медленно и с величайшей осторожность взял с лавки то, что осталось от его арфы.

— Ох, — повторил Лайас.

Струны скрутились с печальным звуком.

Смотреть на это было все равно как на смерть котенка.

— Я выигралл ее на Эйстеддфоде, — произнес Имп.

— Ты сможешь склеить ее назад? — спросил Глод наконец.

Имп покачал головой:

— В Лламедосе не осталлось никого, кто знает, как это деллать.

— Да, но на Улице Искусных Ремесленников…

— Я действительно извиняюсь. Я имею в виду — действительно извиняюсь. Не могу понять, как она тут оказалась.

— Это не твоя вина.

Имп безуспешно пытался сложить обломки вместе. Музыкальный инструмент нельзя починить. Он помнил, как об этом говорили старые барды. У них есть душа. У всех инструментов есть душа. Когда их ломают, душа ускользает, улетает, как птица. Все, что можно собрать из обломков — это ничтожное соединение дерева и проволоки. Может быть, оно сможет звучать и даже ввести в заблуждение случайного слушателя, но… С тем же успехом можно сбросить кого-нибудь с обрыва а потом сшить обратно, ожидая, что этот кто-то оживет.

— Ну, тогда, может быть, мы сможем раздобыть тебе новый? — спросил Глод. — На Задах… на Задах есть одна замечательная музыкальная лавка… — он запнулся. Конечно. Разумеется. На Задах есть музыкальная лавка. И всегда там была. — На Задах, — повторил он, просто чтобы быть уверенным. — Обязана быть там. На Задах. Да. Уже многие годы.

— Такую не раздобудем, — сказал Имп. — Прежде чем просто коснуться дерева мастер проводит две неделли в пещере под водопадом, завернувшись в волловью шкуру.

— Зачем?

— Я не знаю. Это традиция. Он очищает свой разум от всего отвлекающего.

— Должно быть, зачем-то еще, — сказал Глод. — Но мы купим тебе что-нибудь. Ты не можешь быть музыкантом без инструмента.

— Но у меня и денег-то нет, напомнил Имп.

Глод хлопнул его по спине.

— Это неважно, — заявил он. — У тебя есть друзья! Мы поможем тебе, если сможем конечно.

— Но мы потратилли все деньги на эту еду, — сказал Имп. — У нас болльше нет ни пенса.

— Это негативный взгляд на вещи, — заметил Глод

— Ну, да. Но у нас же ничего нет, сам посуди.

— Я разбираюсь кое в чем, — заявил Глод. — Я гном, так? А мы понимаем в деньгах. Знание денег — это, в сущности, мое среднее имя.

— Какое длинное.

Уже почти стемнело, когда они добрались до магазина, который располагался по правую руку, напротив стен Незримого Университета. Он выглядел как музыкальный торговый центр, усиленный ломбардом, так как у каждого музыканта бывают в жизни периоды, когда ему приходится закладывать свой инструмент, если он хочет есть и спать под крышей.