Роковая связь

Шрив Анита

От общения с Робом я получал истинное наслаждение. Вы, наверное, видели его фото. Это был высокий худощавый паренек с густыми темными волосами. Красавцем я его не назвал бы, но у него очень приятное лицо. Я с нетерпением ожидал наших встреч. Он любил, когда с ним общались как со взрослым. Если ему чудилась снисходительность, он моментально ощетинивался. Учителя быстро усваивали, что он этого не выносит. Некоторые ребята никогда не достигают этого уровня зрелости и восприятия окружающего мира.

Роб был так взволнован предстоящим поступлением в Браун! Он позвонил мне, как только узнал о принятом решении. Я это понял, потому что он все еще часто дышал. Я очень обрадовался за него. Именно поэтому случившееся так глубоко меня потрясло. Видеть, как самые способнее и талантливые люди занимаются самоуничтожением, невыносимо.

Я совершенно не понимаю причин его поступка. Я вообще не вижу его в подобном сценарии. Мне трудно даже представить, что в какой-то момент он не сказал, обращаясь к себе и остальным: «Это же полное безумие!» Я часто пытаюсь вспомнить, что я чувствовал, когда был подростком. Пытаюсь поставить себя на его место.

Я попробовал связаться с Робом приблизительно через месяц после огласки известных событий, просто для того чтобы поддержать его, и позвонил ему домой. Я слышал, как его мать уговаривает его подойти к телефону, но он так и не подошел. Возможно, я позвонил слишком рано.

Сиенна

Вот

так лучше. Обожаю «Старбакс». Я бы умерла, если бы возле школы его не было. Обычно я заказываю большой стакан кофе без кофеина с обезжиренным молоком. Я бы съела сэндвич. Давай закажем один на двоих. Я люблю сэндвичи с ветчиной. Но пора покончить с этой историей. Что еще ты хочешь знать? Они меня напоили. Я не люблю об этом говорить. Я стесняюсь. Здесь холодно. Если бы я сразу же отправилась в больницу, чего я, к сожалению, не сделала, они наверняка обнаружили бы у меня в крови такую ерунду, которую подсыпают в напиток, чтобы девушка отключилась. «Рофатол» или что-то в этом роде. Я уверена, что так они со мной и поступили, ведь я бы ни за что… Да ты посмотри на меня, разве похоже, что я на такое способна? Только честно. Теперь я вообще не пью. Потому что поняла, как это опасно. Если идея с колледжем не выгорит, я бы отправилась в турне с лекциями о том, как парни злоупотребляют доверием девушек. Но мои родители меня за это убьют. Они хотят, чтобы я обо всем забыла. Ну так как, может, закажем сэндвич? Нет, я не умираю от голода, просто хочу, чтобы сахар в крови был на нужном уровне. Если заказать сэндвич у стойки, они потом приносят заказ сами. Я бы держала рот на замке, честное слово. Но меня вызвали в кабинет директора. Кажется, это было в среду утром после того, как все случилось. Бог ты мой, было еще так рано! Я никак не могла проснуться и вообще не понимала, чего от меня добивается мистер Бордвин. Он сказал, что к нему в руки попала кассета, и я спросила: «Какая кассета?» Ну и он заявил что-то вроде: «Это запись того, как ты вступаешь в отношения с несколькими парнями в одной из комнат общежития». Ну а я ему: «Что за хрень вы тут городите?» Хотя, конечно, я выразилась иначе. Он ответил, что включит меня кассету, если мне этого так хочется. А я сказала, что меня не интересуют никакие кассеты. А он стал объяснять, что это очень серьезное происшествие, но мне пока ничто не угрожает, зато угрожает парням. Поэтому было бы неплохо, если бы я смогла вспомнить хоть что-нибудь из того, что там происходило. Мистер Бордвин такой слабак! На его месте любой директор разобрался бы с этим делом намного лучше. Так считает мой папа. Я ответила: «Ну да, я ходила в субботу на вечеринку. Я часто хожу на вечеринки. Бывает, меня пытаются напоить; может быть, я и выпила пива, а может, и не выпила. Я почти ничего не помню о субботнем вечере, потому что, наверное, мне подсыпали что-то в пиво. Вот поэтому я ничего и не помню». У мистера Бордвина такие темно-синие глаза, и мне трудно было смотреть в них, поэтому я сказала, что неважно себя чувствую и хочу лечь в постель. А он велел мне возвращаться к себе в комнату и подумать о том, что мы с ним обсуждали, особенно о том, что все это очень серьезно, и когда я буду готова говорить об этом, чтобы я опять пришла к нему. Я вылетела от него, как пробка из бутылки, ты даже не представляешь! И я вернулась к себе ни жива ни мертва, потому что, если и в самом деле существовала такая кассета, тогда… О господи, до меня дошло, что я теперь и в глаза никому не смогу посмотреть. Ты меня понимаешь? Тогда я начала понемногу вспоминать. Прошло несколько часов, прежде чем ко мне полностью вернулась память. Это все было так странно… Я сообразила, что должна позвонить родителям. Потому что иначе мистер Бордвин сделает это за меня. Если честно, я была поражена, что он сразу этого не сделал. И я позвонила. Отец сразу же завопил: «О господи, ты должна немедленно позвонить в полицию!» А я ему: «Я не собираюсь звонить в полицию». Но он сказал, что я должна это сделать, потому что меня изнасиловали, потому что я жертва, мол, все это очень скверно и ни одной школе не должно сходить с рук. Он сам позвонил в полицию. Когда они явились ко мне в комнату, я была в полном шоке. Все казалось таким странным, практически нереальным, и я была уверена, что теперь меня все возненавидят. Но они заявили, что я должна поехать в больницу, потому что таков закон, и тогда я поняла, что отец прав, это очень серьезно, и я должна поступать по закону. Поэтому я поехала с ними и рассказала все, что знала. Но знала я очень мало, потому что в тот вечер я была в отключке. Я почти ничего не помню. Да, в больнице обнаружили у меня в крови алкоголь, но мой адвокат заставил их выкинуть эти анализы, потому что прошло уже четыре дня, и какое это имело значение, что уровень алкоголя составлял… Да какая разница, сколько он составлял! Прошло уже четыре дня. Я успокаивала нервы. Я была вынуждена выпить. Представь себе, каково мне было вдруг оказаться в центре внимания по такому поводу! На днях я смотрела шоу Опры и подумала, что было бы здорово оказаться на этом шоу с другими девчонками, моими ровесницами. Мы поговорили бы об этом, вынесли бы на широкое обсуждение, как парни могут напоить девушку и заставить ее делать вещи, которые она иначе ни за что не стала бы делать. Как можно отвечать за свои действия, если ты даже не понимаешь, что делаешь? Вот о чем я все время думаю: если я была без сознания, ну, если и была, то совсем чуть-чуть, тогда, выходит, для меня этого как будто и не было, так ведь? Мне кажется, эта ветчина какая-то скользкая. Я съем только половину от своей половины, а вторую половину оставлю на вечер. Так что сегодня я съем не слишком много калорий. Еда в здешней столовой просто отвратительная. Хотя они готовят салаты и суп и еще есть замороженные йогурты, так что, наверное, я что-нибудь смогу выбрать. Весной здесь становится очень жарко, и если бы не кондиционеры, тут можно было бы умереть. Слава богу, кондиционеры у них есть. Мне было так противно, когда меня осматривали врачи. Получается, ты становишься жертвой два раза, ведь потом приходится проходить через все эти унизительные процедуры Я много об этом читала. Мне кажется, я могла бы стать юристом, представлять интересы детей, например, в колледже. Ну, или что-нибудь в этом роде. Я ненавижу эту блузку. Ненавижу фиолетовый цвет. Наверное, я отдам ее какой-нибудь бродяжке. Я рассказывала тебе о нашей общественно-полезной деятельности с бездомными. Это будет мне плюсом при поступлении. Но если я не поступлю в колледж, то, как я уже говорила, скорее всего, подамся в индустрию звукозаписи. В результате всего этого у меня ухудшилась успеваемость. Мне пришлось уйти из школы, поэтому все мои предыдущие оценки пропали. У меня никак не получается забыть об этой истории, и мне кажется, это мешает мне учиться. Они уверяют меня, что все понимают, а потом берут и ставят плохие оценки. Ну что мне с этим делать? Но знаешь, я могла бы написать об этом потрясное эссе, честно. Мой консультант в школе сводит меня с ума. Только и твердит: почитай об этом колледже, да о том колледже, а для меня все это только лишнее домашнее задание. Я знаю, что они помогают поступить в колледж и все такое, но ведь это их работа, верно? Поэтому я не понимаю, почему я должна быть с ними суперпредупредительпой, как от меня требует мама. Она говорит: «Если ты не нравишься консультанту, твое дело — труба». Слава богу, нигде

не записано, что меня исключали из школы или что-нибудь в этом роде. Во-первых, меня не исключали, я сама ушла, а во-вторых, у этого будет какое-то объяснение, типа, мне понадобилась смена обстановки или у меня разыгралась аллергия. Надо же будет как-то объяснить, почему я приехала в Хьюстон. Потому что, честное слово, в Авери, пока все это не случилось, у меня были содеем неплохие оценки. В первом семестре я получила в основном С+ и В—, а это нормально, верно? Я собиралась улучшить свою успеваемость, но потом случилась эта история. Она меня очень травмировала, и теперь я борюсь с посттравматическим стрессовым расстройством. Я думаю, это тоже мне поможет. Поступить в колледж.

Ноэль

Я жду Сайласа после тренировки. Я стою в белом коридоре с кафельными стенами и синим крашеным полом и заглядываю в затянутое мелкой сеткой окошко. На сегодня почти все тренировки уже закончились, и из раздевалки пахнет потом. Я надеюсь, что Сайлас скоро выйдет, и я успею на обед в столовую.

На площадке еще играют мальчишки помладше, класс, наверное, девятый или десятый, и Сайлас тоже играет с ними. Он двигается с грацией животного, очень быстрого и ловкого животного. Он командует мальчишками и подбадривает их; по их лицам я вижу, что им нравится Сайлас. Они делают все, что он велит. Одного из мальчиков, промазавшего по кольцу, он заставляет повторять бросок еще и еще, пока тот не начинает бросать правильно. Мальчик улыбается до ушей. Я вижу, что из Сайласа получился бы хороший учитель. Он заставляет мальчишек играть все лучше и лучше. Я стою по другую сторону сетки и представляю себе, каким Сайлас будет через много лет. Я вижу его тренером по баскетболу у старшеклассников. Возможно, даже в частной школе. Мальчишки будут его уважать, а он будет на них покрикивать, когда необходимо прикрикнуть, или подбадривать их, когда они будут в этом нуждаться. Девчонки все поголовно в него влюбятся, но Сайлас будет любить только меня. Я стану его женой, и из него выйдет прекрасный отец. Я все это вижу уже сейчас.

На пасхальные каникулы я домой не еду, ведь они слишком короткие, чтобы отправляться в такую даль. Родители Сайлаca приглашают меня на праздничный обед. Я уже знакома с отцом Сайласа. Мы встречались на баскетбольных матчах. Но я еще ни разу не видела его маму. Сайлас заезжает за мной в школу. На нем рубашка с галстуком. Он поясняет, что вместе с родителями ходил в церковь. Мне хочется потрогать его рубашку и галстук. Я сажусь рядом с Сайласом в его пахучую машину и только теперь понимаю, что мое платье слишком короткое. Оно ползет по бедрам вверх, и я уверена, что мама Сайласа его не одобрит. Мне хочется выскочить из машины, помчаться в общежитие и вместо этого платья натянуть джинсы и футболку, но Сайлас уже развернулся и выезжает на дорогу.

У меня замерзли ноги, потому что, несмотря на Пасху, весна еще не наступила. На земле лежит снег, а я даже колготки не надела. Платье хлопчатобумажное, светло-голубое. Оно казалось мне очень подходящим, но теперь мне кажется, что я ошибалась. Сайлас кладет руку на мою обнаженную ногу чуть повыше колена. Я не знаю, что он хочет сказать этим жестом. Он успокаивает меня, чтобы я не волновалась из-за платья? Или он просто хочет ко мне прикоснуться?

Возможно, я зря переживала насчет платья, потому что у Сайласа очень хорошая мама. Мы с ней беседуем на кухне. Мне кажется забавным, что, не успели мы войти в дом, как я оказалась на кухне с женщинами, а Сайлас — в гостиной с мужчинами. Они смотрят по телевизору какой-то чемпионат по гольфу. Миссис Квинни печет булочки с изображением креста. Я впервые вижу человека, который печет булочки с крестом. Она собрала для меня пасхальную корзинку. Когда она вручает мне корзинку, я не знаю, что сказать. В моей семье Пасха никогда не считалась важным праздником. В последний раз мне дарили пасхальную корзинку, когда мне было восемь лет. В корзинке, выстланной желтой пластиковой соломой, лежат шоколадные яйца, похожие на настоящие яйца малиновки, на них даже видны крапинки. Еще тут есть желейные бобы и печенье в форме пасхальных яиц. Я не знаю, что сказать, и на мгновение обнимаю миссис Квинни. Вот так, неожиданно для самой себя. Миссис Квинни удивлена, но потом она улыбается, а я успокаиваюсь и уже не нервничаю.

За столом мы с Сайласом сидим напротив. Между нами цветочная композиция. Это фарфоровый кролик с отверстием для цветов в спине. Я думаю, нас с Сайласом не посадили рядом, потому что никто не хочет официально признать, что мы с ним пара. Я пытаюсь поддерживать разговор, но Сайлас в упор смотрит на меня. Я встречаюсь с ним глазами и забываю, что хотела сказать. Время от времени мистер Квинни поглядывает на меня, а потом на Сайласа, как будто пытается разгадать какую-то тайну.

После обеда Сайлас объявляет, что мы с ним пойдем гулять. Мы надеваем пальто, и он берет меня за руку прямо перед своими родителями, а также тетей и дядей. Он не выпускает моей руки, пока мы идем по дорожке, ведущей в лес. На мне зимние сапоги миссис Квинни. Они мне немного велики и постоянно ездят вверх-вниз по пятке. Мои голые ноги опять замерзли. Я представляю, как миссис Квинни обувала эти сапоги и как они, должно быть, сотни раз заходили в хлев к овцам.

Мы карабкаемся наверх по склону. Сайлас идет впереди. Иногда он останавливается и оглядывается на дом. Сквозь голые ветки мне удается рассмотреть машину Сайласа. Я думаю, Сайласу кажется, будто за нами кто-то идет, но потом до меня доходит, что он всего лишь пытается вычислить точный момент, когда мы скроемся с глаз потенциальных наблюдателей.

Я отстала. Он останавливается и поджидает меня. Я слегка запыхалась. Он смеется и говорит, что я не в форме. Сайлас обхватывает меня одной рукой за плечи и привлекает к себе. Он целует меня. Вначале его поцелуи очень жесткие и какие-то отчаянные, но постепенно становятся все мягче и кажутся мне голодными. Я тоже голодная. Я касаюсь груди Сайласа, его красивой белой рубашки. Его руки проскальзывают под мое пальто, и сквозь ткань платья я чувствую его горячие ладони. Мы долго целуемся, а когда Сайлас, наконец, отстраняется, мне кажется, что он снял с меня тонкий слой кожи. Я прислоняюсь к нему, и мне приходится привстать на цыпочки, чтобы не упасть.

Когда мы возвращаемся в дом, я тут же захожу в ванную комнату возле кухни. Я смотрю в зеркало и вижу, что мой рот распух и покраснел. Края губ как будто расплылись. Я жду, пока вода станет холодной, и умываюсь, несколько раз обливаю губы холодной водой и промокаю их полотенцем, потом опять смотрю в зеркало. Мой рот все еще распухший, и я знаю, что все сразу поймут, чем мы с Сайласом занимались в лесу. Но мне пора выходить из ванной, иначе все подумают, что меня тошнит.

Когда я вхожу в кухню, миссис Квинни стоит ко мне спиной. Она моет посуду, и я с запозданием понимаю, что не предложила ей свою помощь. Я извиняюсь за то, что мы ушли, и я не помогла ей с посудой. Она оборачивается, чтобы отшутиться, но слова застывают у нее на губах. Она смотрит на мое лицо. По-моему, ей не стоило бы так удивляться. Неужели матери не понимают, что происходит, когда юноша и девушка уединяются? Но этот момент кажется мне очень важным. Миссис Квинни такого не ожидала. Я затаила дыхание.