Роковая тайна сестер Бронте
Шрифт:
— Я пойду с тобой, — отважно вызвалась Энн.
В печальных глазах Шарлотты мгновенно отразилась благодарность. Но едва это выражение обрело осязаемость, оно тотчас же сменилось неподдельною тревогой.
— Милая сестрица, прости, но я не могу этого допустить, — с горечью ответила Шарлотта. — Ты слишком слаба и хрупка для подобной прогулки. К тому же кто-то из нас должен остаться дома возле Эмили. Не подведи меня, сестрица: я всецело на тебя полагаюсь!
— Что ж, — смиренно отозвалась Энн, — пожалуй, ты права. Нельзя допустить, чтобы Эмили осталась без присмотра. Ступай спокойно: я за всем прослежу.
Шарлотта снова бросила на Энн исполненный скрытой тревоги взор. Она давно уже испытывала неизъяснимое чувство — тайный страх за младшую сестру.
И все же, как ни тревожило Шарлотту состояние Энн, в настоящее время даже это отходило на второй план: все меркло перед адскими страданиями Эмили, которые и Шарлотта и Энн ощущали всеми фибрами души, хотя сама Эмили, казалось, была счастлива в своих вселенских муках.
…Итак, Шарлотта, поспешно накинув пальто, отправилась в путь в поисках вереска — этой последней спасительной соломинки, которой надлежало сотворить величайшее чудо: сцепить Эмили с жизнью. На улице обильно валил снег и дул пронзительный леденящий ветер. Шарлотта плотнее закуталась в пальто и устремилась к покрытым изморозью вересковым холмам, могучая гряда которых громоздилась неподалеку от торфяных болот. Едва Шарлотта отошла на пару сотен ярдов от пастората, как ей вполне довелось убедиться в правоте Энн: все окрестные дороги замело снегом; толстый слой его, казалось, сровнял холмы с землею. На минуту пасторская дочь остановилась, прикидывая в уме свой дальнейший путь, а затем отважно побрела в северо-западном направлении, где, по ее расчетам, и находились торфяники, окруженные густыми зарослями вереска. Добираться до цели пришлось довольно долго: пронизывающий ветер с колючим снегом порывисто хлестал лицо и сбивал с ног. Шарлотте уже чудилось, что этой дороге не будет конца. Однако, спустя добрый час, пасторская дочь с немалым удивлением обнаружила, что зашла в самую гущу торфяников.
Совершенно онемев от холода, Шарлотта с огромным трудом отыскала среди торфяников любимый холм Эмили, у подножия которого расстилались пышные заросли вереска. Но и здесь дочь пастора ожидало разочарование: вересковые кусты покрылись толстым слоем льда и стали совершенно недосягаемыми для взора и руки человека. Однако Шарлотта Бронте не сдавалась. Она быстро пригнулась к непроницаемой ледяной корке и принялась растапливать ее своим горячим дыханием, одновременно с отчаянием дикой тигрицы вскребаясь в лед ногтями. Вскоре возле холма взгромоздилась горка мелких прозрачных кристалликов, пропитанных обильными струями крови, сочившейся из обмороженных и истерзанных пальцев пасторской дочери. После долгих бесплодных попыток Шарлотте все же каким-то чудом удалось зацепить совершенно промерзшую и отсыревшую веточку вереска. Дочь пастора бережно обхватила свою добычу — чахлый маленький прутик, мягко оторвала его и извлекла на поверхность. Шарлотта стряхнула с веточки мелкие льдинки и, внимательно оглядев результат своих трудов, осталась весьма довольной: вереск словно ожил в ее руках; на нем даже уцелели крохотные игольчатые листья и прелестные лиловые цветочки.
— Какое чудо! — изумилась Энн, когда Шарлотта вернулась домой со своим бесценным трофеем. — Ты все-таки его нашла!
— Я дала себе зарок, — серьезно ответила Шарлотта, — не возвращаться домой без вереска. Ради того, чтобы вернуть к жизни Эмили, я готова на все!
— Дай-то Бог, чтобы твои усилия не были потрачены впустую, — проговорила Энн с печальною улыбкой, — и наше средство действительно помогло бы милой Эмили.
— Да услышит нас Господь! — с жаром заключила Шарлотта. — Главное, чтобы Эмили осталась жить!
…Эмили Джейн Бронте тихо сидела в гостиной пастората. Она находилась в полусознательном состоянии и лишь поэтому,
В такой величественной отрешенности от всего земного и застали Эмили вошедшие в гостиную сестры.
— Ну, как ты, дорогая? — участливо спросила Шарлотта, обняв Эмили за плечи.
— Очень хорошо, — ответила та отстраненным тоном.
— Посмотри, что мы тебе принесли, — сказала Шарлотта и поднесла к глазам сестры благодатную веточку вереска.
В потухшем взоре Эмили на мгновение вспыхнул ясный живой отблеск, всколыхнувший у ее сестер вихрь радужных надежд. Но это мимолетное выражение, словно давно ушедшее в глубинные закутки сознания и случайно вызванное к жизни воспоминание, в ту же секунду сменилось до боли знакомым Шарлотте и Энн леденящим душу безразличием. Эмили без всякого интереса глядела на вереск, явно не узнавая своего любимого вечнозеленого кустарника.
Шарлотту захлестнула могучая волна отчаянной безысходности. Ее страдальческий взор застлала пелена горьких слез. Те же чувства, по-видимому, испытала и Энн. Она быстро подошла к Шарлотте, взяла ее под руку и, поспешно отведя сестру в сторону, обреченно шепнула:
— Это конец! Мы теряем ее!
— Боюсь, что так, — печально ответила Шарлотта. — Остается лишь уповать на милость Господню.
Эмили внезапно встрепенулась. К ней вернулась ясность сознания. Слабым голосом она подозвала сестер и задумчиво проговорила:
— Не стоит тревожиться обо мне. Я теперь счастлива, как никогда: ведь скоро, очень скоро мой беспокойный дух обретет свободу. — Эмили блаженно прикрыла глаза и в страстной истоме продолжала: — Свободу подлинную, безграничную!
Ошеломленные Шарлотта и Энн переглянулись; взоры обеих выражали неотступный всеобъемлющий ужас.
— Если вы действительно любите меня, вы должны быть счастливы, как счастлива я! — твердым, не допускающим возражения тоном заметила Эмили, — Однако, — продолжала она с внезапно нахлынувшей тревогой, — есть нечто, что меня беспокоит даже теперь, когда вожделенная Свобода столь близка. Я знаю, я чувствую: в этом мире есть один человек… женщина… Она — мое земное воплощение, моя Душа, моя Вечность. Эта женщина теперь страдает; страдает отчаянно, всем своим существом. Боюсь, что счастливое избавление ожидает ее не скоро. Ей суждено пройти все круги Ада на земле, прежде чем это наконец произойдет.
— О чем ты говоришь, дорогая? — обеспокоенно спросила Шарлотта.
— Я ее не знаю, — ответила Эмили, — но Предвечные Силы подсказывают мне, что когда-то давно, быть может, в детстве, жизнь сводила нас с нею. Как бы то ни было, она всегда оставалась моей незримой спутницей. Именно ее облик, ее Неукротимый Дух послужил мне главным импульсом к созданию героини «Грозового Перевала».
Шарлотта и Энн стояли в глубокой растерянности. То, о чем говорила сейчас Эмили, казалось поистине невероятным. Обеих сестер одновременно осенила страшная догадка — всего лишь смутное предчувствие, казавшееся, однако, слишком правдоподобным — что женщина, чья судьба столь отчаянно тревожит Эмили, — не кто иная, как сама леди Хитернлин. Но как Эмили может знать о том, что Кэтрин Хитернлин страдает? Они ведь виделись давным-давно, в Коуэн-Бридже, будучи еще детьми. Едва ли Эмили может вспомнить тот период — тогда ей было всего-навсего шесть лет.