Роковое счастье
Шрифт:
Глава 6
– Ну, утешила старика, утешила! Ночь не спал, мысли до утра хороводили на радостях, – довольно кряхтел Наум Авдеевич, попивая чай с дочкой.
– Папенька, так это ж пока только догадка, – заскромничала Ядвига. – Вы уж потерпите маленько, совсем скоро всё будет определённо известно. Хотя сердце моё уже сейчас чувствует зародившуюся жизнь под собой. Но всё равно для верности лучше подождать.
– И так уж пять лет ждал, а теперь вот…
В гостиную вошла служанка. Наум Авдеевич замолчал и вопросительно поднял
– К вам из Сержского приюта пришли. Сказали по весьма важному делу.
Наум Авдеевич виновато улыбнулся дочери.
– Ну вот, ещё одни. Как узнали о намерении благотворительностью заняться, так ходоки день и ночь толпами порог обивают.
– Гнали бы вы их взашей, папенька. На всех добра не напасёшься. Сколько ни дай – всё одно мало будет, да ещё и разворуют половину.
– А вот это, дочка, уже не мой грех будет, – добродушно возразил Наум Авдеевич. – Душа-то к старости добро хочет творить, и теперь, дай бог конечно, будет на кого это добро излить.
«Знаю я твоё «добро творить», – подумала Ядвига, – всё грех смертный за гибель матушки искупить норовишь. Поди не без ушей… наслышана».
– Будет вам на кого добро своё оставить, – подавив вздох и ласково улыбнувшись, заверила Ядвига. Она потянулась было к зажаренной курице за ножкой, но вдруг, спохватившись, убрала руку назад.
– Нет, не могу мясо есть, подташнивает что-то, – произнеся эти слова, она стрельнула взглядом на отца.
– Ну, коли так, – браво закрутил усы Наум Авдеевич, – то, может, и вправду надо отваживать всех этих разномастных ходоков.
Наум Авдеевич нехотя встал и вышел из гостиной.
Ядвига мрачно подталкивала его в спину взглядом, а когда отец скрылся за дверью, крепко задумалась о своём. «Как оно там прошло? Не сбежала бы? Да нет, не должна. И куда бежать, домой? Да любой деревенской девке за честь стать прислугой в знатной семье, а с её-то внешностью и сам бог велел из хлева выбираться… Нет, всё должно получиться. Вот только б не затягивать с этим. Хорошо бы с первого раза…» – женщина тяжело вздохнула.
Ядвига боялась себе в этом признаться, но немалая тревога бередила её сердце. И это была даже не тревога, а скорее, женская ревность. Она не на шутку опасалась, как бы Лех Сакульский не потерял голову от этой смазливой мужички. Но, в который уж раз поразмыслив и так и эдак, Ядвига со своим прагматическим складом ума всегда приходила к одному и тому же заключению: последнее, на что решится Сакульский – это остаться без крова и без достатка.
Ещё некоторое время вытерпев общество родного отца, Ядвига засобиралась домой. С притворной любезностью распрощавшись с Наумом Авдеевичем, она с облегчением вздохнула на улице полной грудью. «Ну вот, – подумала она, – одну роль отыграла. Теперь пора настраиваться на другую. Тут уж будет легче с простушкой-то этой. Хотя кто его знает, дело-то весьма щекотливое…»
Ну, насчёт щекотливости дела Ядвига была совершенно права, а вот насчёт простушки – ошибалась жестоко. Ей, конечно, впору было гордиться изворотливостью своего ума, да только недооценить соперника – для любого стратега смерти подобно. Но таково уж мнение укоренилось в умах людей, особенно у богатых: если из деревни, да ещё из голытьбы – значит хам, невежа и тугодум. Да только не зря ведь про таких невеж говорят, что голь на выдумки хитра. Так что лучше
Как и обещала, домой Ядвига приехала около полудня. Сходя с брички, женщина сразу состроила на лице выражение усталости и безразличия. Но под этой маской играл не в меру болезненный интерес: что она сейчас увидит в глазах служанки? Испуг? Смятение? Слёзы? А может быть, девка закатит истерику на всю округу? Этого Ядвиге хотелось меньше всего…
Как и было заведено, дверь хозяйке открыла горничная.
Взглянув на неё, удивлённая Ядвига Наумовна так и застыла на месте. Она оторопело таращилась на Олесю, полнившуюся безмятежным спокойствием. Ни тени смущения, ни капли волнения, а тем более испуга перед хозяйкой за страшное прегрешение, как предполагала Ядвига, в облике девушки не было и в помине. Такое неподдельное спокойствие было под стать только благочестивой праведнице.
Значит, ничего не произошло!
На Ядвигу вдруг нахлынула волна раздражения и даже больше – злости! Весь спектакль коту под хвост! Она уже сама готова была если не закатить истерику, то уж точно разнести в пух и прах и негодную девчонку, и растяпу муженька! Ладно – девка деревенская, но чтоб прожжённый ловелас так оплошал?!
«Телепень! – распалялась супруга. – С деревенской прислужницей совладать не смог!»
Едва сдерживая гнев, женщина молча вторглась в дом и тут же наткнулась на довольную физиономию своего благоверного. Ядвига снова застыла. «Что, черт побери, происходит?!» – мысленно чертыхнулась она.
Хозяйка дома решительно ничего не понимала! Лезшее через все края довольство Сакульского красноречиво говорило, что этот мартовский кот был просто на вершине блаженства!
«Значит, было! – то ли с облегчением, то ли с горечью догадалась Ядвига. – Или всё же нет?!» Она продолжала буравить изучающим взглядом супруга.
А супруг цвёл майской розой! И это при том, что он несомненно скрывал от жены львиную долю довольства от, возможно, недавно изведанного сладострастия! Уж в этом-то Ядвига была уверена полностью! За пять лет она достаточно близко познала лицемерную натуру Леха Сакульского по части супружеской неверности.
С трудом скрывая раздражение, Ядвига как можно более спокойно спросила:
– Ну, и как вы, любезный муженёк, провели время? Полагаю, очень скучали… по мне? – едва заметная улыбка, больше похожая на оскал, открыто выдавала язвительность вопроса.
– Да нет, не очень, – не стал лукавить Лех Сакульский и, воровато глянув в сторону кухни, где с посудой возилась Олеся, тихо добавил: – Не до этого было. Я, так сказать, весьма усердно справлял данное мне супругой… гнусное поручение.
«Издевается!» – без труда поняла Ядвига и с сарказмом ответила:
– Судя по вашей светящейся личине, не такое уж и гнусное для вас было поручение. Да и справились ли вы с ним – вот в чём ещё вопрос.
Пожав плечами, Сакульский неопределённо развёл руки.
– Сказать по чести, было весьма сложно. Деревенская застенчивость отнюдь неохотно расстаётся с невинностью…
– Даже так! – негромко воскликнув, удивилась Ядвига. – Так вам, Лешенька, и тут повезло.
Сакульский заметно поморщился по поводу «Лешеньки», но насчёт везения спорить не стал.