Роковой поцелуй

Килтерн-Хаус, Англия. 1 мая 1816 года

– «… и последнее: на исключительном попечении моего двоюродного брата Энтони Эллиота, досточтимого графа Грейли, я оставляю моих пятерых любимых

детей».

Наступило неловкое молчание, нарушаемое лишь движениями людей, оборачивающихся туда, где, вытянув ноги и засунув руки в карманы, развалился на стуле граф Грейли, который, несмотря на то что собрание ожидало его реакции, и бровью не повел.

Стряпчего ждало разочарование – лицо графа осталось безмятежно-вежливым. А ведь графу, убежденному холостяку, одному из самых богатых и удачливых людей Англии, вряд ли улыбалось унаследовать от кузена, которого он открыто не любил, пятерых сорванцов. К счастью для стряпчего, единокровный брат графа не был столь сдержан:

– Черт возьми, Грейли… – в голубых глазах лорда Брен-дона Сент-Джеймса искрилось веселье, – ты только что унаследовал ораву детишек.

– Детишек? – протянул граф тем ленивым, низким голосом, который был так свойственен главе семейства Эллиотов. – Если они хоть в чем-нибудь походят на братца Джеймса, они дьявольское отродье.

– Да как вы смеете позорить имя моего сына? – В первом ряду вскочила леди Патни, чье траурное платье удачно оттеняло неудачно окрашенные волосы.

Грейли обратил на женщину скучающий взгляд. Казалось, он раздумывает.

– Джеймс Эллиот аферист, мерзавец и лгун, – произнес он, чеканя каждое слово.

– Боюсь, что он прав, – согласился с ним лорд Брендон. – К тому же он совершенно не умел одеваться. У любого грума больше вкуса.

– О! – Леди Патни повернулась к мистеру Хебершему. – Мой сын никогда бы не оставил своих возлюбленных детей этому – она бросила на графа испепеляющий взгляд, – человеку.

– Осторожнее, Грейли, – ёрнически предупредил брата лорд Брендон. – Это вызов – назвать тебя человеком. Какая неучтивость!

Граф проигнорировал предупреждение:

– Леди Патни, если вас что-либо не устраивает в завещании, обратитесь к вашему сыну.

– Мой сын мертв! – побагровела она.

– Вы правы. – Сардоническая усмешка тронула губы графа. – В таком случае я должен предположить, что вы знаете, чего он хотел. Смею думать, он часто говорил вам об этом?

Послышался нервный смешок. Все знали, что за последний десяток лет мать и сын не обменялись и словом.

– Мои отношения с сыном вас не касаются! – грубо заметила леди Патни. – Меня беспокоят только мои внуки! – Здесь можно что-нибудь сделать? – повернулась она к мистеру Хебершему.

Никогда еще аристократы не просили у мистера Хебершема совета, как лишить графа наследства. Особенно если этот граф сидит на расстоянии каких-нибудь пятнадцати футов от тебя.

– Я… ммм… видите ли, дорогая

леди, граф Грейли будет опекать детей своего кузена до тех пор, пока добровольно не перепоручит их кому-либо другому. Такой закон, – добавил он.

Леди Патни вопросительно обернулась к Грейли. Лицо графа Грейли продолжало хранить пренебрежительное выражение.

– Нет! – отрезал он.

– Но они даже не нужны вам!

– Да, не нужны. Но я никогда не уклонялся от выполнения своего долга.

Мистер Хебершем, похоже, начал понимать происходящее. Не было ничего, через что не перешагнул бы граф Грейли, чтобы спасти честь родового имени. С тех пор как в семнадцать лет он принял на себя ответственность за семью: вытащил ее из той финансовой ямы, в которой она находилась, заплатил долги, привел в порядок земли, сделал так, чтобы они приносили доход, и уладил скандалы, ему невольно пришлось всех подчинить своей воле. Усилия, которые требовались для этого, свели бы уже в могилу любого другого человека, но широкие плечи графа, казалось, с легкостью несли это бремя.

На лице графа Грейли мистер Хебершем уловил незаметный прежде оттенок самонадеянности, впрочем, вполне естественный в этой ситуации.

Многочисленные подбородки леди Патни затряслись.

– Грейли, если вы хоть на миг подумаете, что я смирюсь с этим, – она задохнулась, – вы глубоко заблуждаетесь! Эти дети…

– Мама! – Руперт, второй сын леди Патни, пересек комнату и подошел к ней. Он был высокий и худой, с темными волосами, спадающими на брови. Модный костюм на нем сидел так же хорошо, как и на лорде Брендоне. Нахмурившись, он посмотрел на нее. – Вы сказали более чем достаточно.

– Но я…

– Не надо, – повторил он на этот раз тверже. – Не устраивайте сцен. Не здесь и не сейчас.

Мать и сын пристально смотрели друг на друга. Казалось, скандала не избежать. В следующее мгновение, по мнению мистера Хебершема, следовало бы вмешаться графу Грейли, но лицо леди Патни вспыхнуло и исказилось истерической гримасой.

– Хорошо! – вскрикнула она. – Но я не буду вечно молчать!

Она выдернула руку, которую сжимал сын, и плюхнулась обратно на стул.

Представление закончилось, и мистер Хебершем, скрепя сердце, зачитал оставшиеся пункты завещания. В тот миг, когда он произносил последнюю фразу, граф Грейли поднялся со стула и взглянул на брата:

– Закончилось, слава Богу.

– Закончилось? – Лорд Брендом, усмехаясь, смахнул невидимую пылинку с безупречного костюма. – Тебе еще нужно обустроить детскую, нанять гувернантку, купить пони.

Граф Грейли его понял.

– Мой управляющий позаботится об этом. Это развлечет его.

– Энтони, ты не понимаешь?! Пятеро детей! Это большая ответственность.

– Я забочусь о нашей семейке всю жизнь. Справлюсь и с племянниками. – Граф Грейли насмешливо приподнял бровь: – Полагаю, ты сообщишь Маркусу о моем несчастье?