Роковой поцелуй
Шрифт:
Хэдли самодовольно ухмыльнулся:
– Знала бы она, какая ты змея, она бы осталась назло тебе. На твоем месте я бы на многое пошел, чтобы купить мое молчание.
Роберта искоса бросила на него злобный взгляд:
– Ты потеряешь не меньше моего.
– Что я потеряю? Репутацию? Да ее давно уже нет. Невесту? Она и так сбежала. В общем, деньги на бочку!
– Сколько?
– Пятьсот.
– Идет, – Роберта открыла ящик секретера и вынула свою чековую книжку.
– Пятьсот в месяц! Для начала, дальше посмотрим.
– Не многовато ли?
– Это пустяк в сравнении с тем, что
– Если ты все еще рассчитываешь жениться на ней, знай, я этого не допущу.
– Не беспокойся. Я дорожу своей свободой превыше всего. С тобой в качестве моего банкира я чувствую себя вполне независимо. Да еще и не обязательно спать с тобой, слава Богу!
Роберта заполнила чек; руки ее дрожали от ярости. Она сунула чек прямо Хэдли за пазуху.
– На тебе твои сребреники. Действительно, тебя лучше купить.
Хэдли улыбнулся, потом одарил Роберту сладчайшей улыбкой:
– Спасибо, любовь моя. Ну видишь, мы опять партнеры.
Роберта вздернула подбородок и отвернулась с презрением.
Это утро стало для Элис чередой кошмаров. Взятые из гардероба горничной шляпка и пальто, на несколько размеров больше, чем нужно, сделали ее неузнаваемой, однако экипаж Хэдли слишком бросался в глаза, поэтому она попросила его остановиться примерно за милю до станции, там она сошла и там они расстались. Ей показалось, что это необходимо для конспирации, но сейчас, когда юбка ее намокла и запачкалась – дорога еще не просохла от ночного дождя, – девушка, уже жалела, что проявила такую сверхбдительность.
Мало того, что она обессилела, пока наконец добралась до станции, оказалось, что мест на дилижанс уже нет. Последней каплей стало то, что кучер, взяв с нее двойную плату и пообещав что-нибудь придумать, просто-напросто надул ее – дилижанс уехал, а она осталась. Прошел уже час, а лицо Элис все еще горело от унижения и ярости.
До завтра никакого транспорта в Лондон не ожидалось, и вот она отправилась обратно, надеясь найти ночлег в Уодби. Она прошла еще меньше полпути, а ноги уже подкашивались, так что она уже начала раздумывать – а не бросить ли ей эту затею и не вернуться ли в Брайархерст.
Она поставила свой саквояж на обочину и в полном изнеможении уселась на него. Даже злости уже не осталось – так она устала. Шляпка съехала на глаза; не в силах поднять руку, чтобы поправить ее, она просто опустила голову; теперь уже на глаза свесилась выбившаяся из-под шляпки копна каштановых волос. Она глубоко вздохнула и погрузилась в воспоминания о вчерашнем бале.
Все было так чудесно до этой глупой ссоры с Джулией. Ее наряд, заказанный у французского портного, весь в кружевах и с вышивкой, вызвал массу разговоров завистливых кумушек. Хэдли тоже держался прекрасно: он не стал устраивать никаких сцен, когда она позволила себе немного пофлиртовать с несколькими молодыми людьми, которые не могли остаться равнодушными к ее красоте.
Картина
Бах! Большой ком грязи, который угодил ей прямо в лицо, вернул ее в тоскливое сегодня.
– Тпру, Соломон! Данте, стой! – послышалось откуда-то сверху.
Элис с трудом разлепила веки, кое-как смахнула с лица комки липкой грязи и взглянула вверх. Кучер в богатой ливрее снисходительно глядел на нее с высоты элегантного кабриолета. Позолоченные спицы колес не хотели останавливаться, они колебались в такт нервным рывкам – вперед-назад, вперед-назад – еще не успевших успокоиться лошадей. Элис попыталась заглянуть внутрь экипажа: что это за сумасшедший чуть не наехал на нее?
– Мадам, примите мои глубочайшие сожаления. – Голос принадлежал джентльмену весьма приятной наружности; Элис, размазывая по лицу смесь песка и глины, постаралась принять позу оскорбленного достоинства. – Вижу, вы слегка забрызгались утренней росой.
Это прозвучало как попытка извинения, однако в голосе чувствовалась явная ирония, губы сложились в снисходительную улыбку. Благообразная наружность джентльмена почему-то вызывала у нее раздражение, почти гнев.
Она понимала, что выглядит довольно-таки нелепо, но в этом была не ее вина, а по крайней мере, отчасти – его. Этот мистер должен был принести ей свои извинения в более подходящей форме.
– Да уж, – отрезала она, пытаясь стряхнуть грязь, прилипшую к юбке, – если бы вы не неслись на такой бешеной скорости, я была бы избавлена от этой малоприятной купели.
Элис продолжала с вызовом смотреть на незнакомца; неожиданно она почувствовала, что ее раздражение необъяснимым образом начинает отступать. Что в нем такого? В его серых глазах мелькали какие-то задорные искорки – что никак не соответствовало патрицианским чертам его лица. Он производил впечатление аристократа, однако его взъерошенные волосы явно нарушали цельность этого образа.
Незнакомец не сделал ни малейшей попытки выйти из экипажа и помочь ей. Он продолжал сидеть как ни в чем не бывало. Элис прикинула мысленно его рост; высокий, подумала она почти автоматически, намного выше меня.
– Да, да, вы совершенно правы, мадам. И кстати, по вашему выражению лица я чувствую, вы ждете, что я должен представиться. Лорд Кейрон Чатэм, герцог Лиддонский. Мадам, правда, примите мои самые искренние извинения за то, что я вам устроил такое купание. Могу я узнать, кого же я так обидел?
– Леди Элисон У… – Она вовремя спохватилась. Назвать свою настоящую фамилию значило бы разрушить все ее планы по спасению своего доброго имени и своего поместья. Уилхэм – это было синонимом власти и престижа; ради того, чтобы вернуть это в будущем, необходимо до поры до времени скрывать правду.
– Элисон Уокер, так меня зовут.
– Счастлив познакомиться. – Кейрон Чатэм поклонился, не отрывая проницательного взгляда от лица Элис. Нельзя сказать, чтобы ей польстили его слова. Вежливость требовала, чтобы он хотя бы привстал, но он даже и не подумал.