Роковые таблички
Шрифт:
А без помощника утолить свою страсть к мучениям Топор не сможет – он тоже не дурак, и понимает, что, стоит убрать ружьё, как Макс бросится на него в тот же миг. И тогда исход схватки будет зависеть лишь от того, насколько быстро общинники сообразят оттащить Максима.
Топор обвёл взбешённым взглядом общинников.
– Я сказал – мне нужен помощник, кто-то не расслышал?
– ни звука в ответ, если не считать покашливания в углу. Палач решил зайти с другой стороны:
– Я понимаю – дело непривычное. Но тот, кто поможет мне расправиться с предателем, не пожалеет о своём решении. Я доложу о нём Ведущему,
Минуту стояла тишина, но потом раздался голос, который заставил Максима вздрогнуть.
– Интересное предложение. А я, пожалуй, соглашусь, - голос, донёсшийся от дверей класса, был хорошо знаком Максу. «Антоныч! Вот гад – решил из моей смерти уродливый балаган состряпать на пару с носатым», - сердце Максима забилось в сумасшедшем, рваном ритме, как старый цыганский бубен. Он мог ожидать подобного шага от кого угодно, но только не от Антоныча. А тот, тем временем, протолкался сквозь ряды общинников, и встал возле Топора.
– Ну, что делать надо?
– Молодец, орёл! Держи ему руки крепче, а я пока инструмент подготовлю.
– Легко!
– Антоныч повернулся к Максиму, и противно хрустнул костяшками пальцев. На секунду Максиму показалось, что тот, кого он считал приятелем, издевательски подмигнул ему.
– Давай, гнида, я тебя в аду встречу с цветами. Очень скоро!
– прохрипел Максим. Топор ткнул ему дулом ружья в кадык, заставив захлебнуться в жгучем кашле. Антоныч быстро завёл руки Максима за спину. Заломал их так, что Макс скорчился от боли и прошипел сквозь зубы:
– Полегче, гнида!
Максим был в бешенстве смешанном с отчаянием. Бесило его осознание, что человек, наиболее близкий по духу из всех лесопоклонников, будет удерживать ему руки, пока жестокий палач станет понемногу лишать его жизни. В отчаяние его ввергало предчуствие скорой, мучительной и, похоже, неотвратимой гибели.
Максим смотрел, как Топор отложил дробовик, расчехлил свой рюкзак, и принялся перебирать его внутренности в поисках жертвенного ножа. Мужчина смотрел на хмурые лица общинников, искажённые трепещущими отсветами от фонариков. На мгновение ему почудилось, что он спит и видит нелепый сон. Он дёрнулся, и стиснул зубы от боли в суставах вывернутых рук. Нет, не сон!
Максим перед смертью хотел морально пригвоздить мерзавца Антоныча, используя самые жёсткие оскорбления, которые слышал в своей жизни. Он остро желал, чтобы потом предатель еженощно просыпался в холодном поту, услышав во сне эти слова. Максим натужно подбирал оскорбительные фразы, но мозг не поспевал за его злобой, и вслух было едва слышно произнесено:
– Не ожидал от тебя такого, Антоныч!
– И правильно делал, что не ожидал, - прошепал в затылок Максу новоявленный подручный Топора. Максим почувствовал, как ослабла хватка, давая больше свободы его рукам. Он решил поначалу, что руки онемели настолько, что перестали чувствовать боль, но тут рука Антоныча разжала его пальцы, и ладони коснулось что-то гладкое и твёрдое. Что-то похожее на… рукоять ножа. Видимо, Максим выразительно дёрнулся, поняв, что у него появился шанс, потому что вновь послышался шёпот:
– Тс-с-с! Для всех ты всё ещё в отчаянии,
Топор приближался неспеша, и, как-то даже торжественно – похоже, убийство для него это и вправду стало привычным ритуалом. Максим ждал, когда противник приблизится на расстояние уверенного удара. Сейчас он волновался даже больше, чем несколько секунд назад. Ведь, ему ещё не приходилось вот так, хладнокровно лишать жизни человека.
Того бродягу на остановке он убил в приступе гнева, не отдавая отчёт в своих действиях. Здесь же требовались выдержка и расчёт, а ни тем, ни другим в этот момент Максим не обладал в нужной мере. На стороне палача были уверенность, недюжинный опыт и патологическая жестокость. На стороне Максима было превосходство в силе и фактор внезапности, но он понимал, что его единственная его надежда - это точный и сильный первый удар. Стоит ему промахнуться, и он лишится своих преимуществ.
Ещё шаг. Осталось немного, чуть-чуть ближе. Ну, давай, не тяни, позёр. Снова шаг. Всё – палач в зоне удара. Топор, что-то исступленно нашёптывая, отвёл руку с ножом для замаха. Всё, пора! Максим с воплем вонзил нож прямо в артерию на тощей шее Топора. Выдернул, и ткнул снова. Кровь брызнула тугим фонтаном, липкой росой оседая на лице и волосах Максима.
Палач был ошарашен болью и внезапностью нападения. Он обеими руками попытался зажать рану. При этом он забыл про тесак, зажатый в одной руке, и его лезвие срезало кусок его щеки, как шкурку томата. Топор отбросил нож, сдавив ладонями вспоротую артерию, но кровавые струйки лишь разделились на несколько фонтанчиков, но совсем не утихли.
Он, прожигая лицо Максима взглядом исполненным кипящей ненависти, шагнул к нему, но ноги будто подломились под весом тела. Топор рухнул на колени, а потом, когда ненависть в его глазах сменилась пустотой, с грохотом ткнулся носом в пол возле ног Максима.
Максим смотрел за стремительной агонией Топора, будто в кошмарном сне. С одной стороны, ничьей смерти он не желал так горячо, с другой – сознание, что это чёрное дело сотворили его руки, леденило его изнутри, как случайно проглоченный кубик льда из коктейля. Но шок от собственной решимости и жестокости быстро прошёл. Одна мысль заставила Максима собраться и сжать покрепче рукоять ножа – ведь он до сих пор находился в комнате полной лесопоклонников. Они в любую секунду могут броситься на того, кто убил одного из их вожаков.
Максим, вытянув руку с клинком перед собой, смотрел на общинников. Пока никто из них не показывал готовности вступить с ним в схватку. Не было заметно и желания навалиться скопом на парня с ножиком, и обездвижить его в один момент. Похоже, все ещё пребывали в некотором ступоре после случившегося на их глазах.
Максим водил ножом из стороны в сторону, давая понять, что готов дорого отдать свою жизнь. Как кот, загнанный в угол, превращается в тигра, так и мирного нрава человек, прижатый к стене плотным полукольцом противников, готов был жалить клинком, попробовавшим уже крови, любого, кто рискнёт приблизиться.