Роль, заметная на экране
Шрифт:
Ко мне подошла Анна Николаевна.
— Не мучайся. Полежи на раскладушке и туфли сними, — сказала она. — Мы с Копылевским, пока нет солнца, съездим в деревню и кое-что купим… Купить тебе яичек? Хочешь?
Я хотела только солнечной погоды, но, на всякий случай, попросила и десяток яиц.
Автобус уехал, а я стала прыгать через бревно, положенное поперек дорожки в самом начале. Зрители должны будут принимать его за то бревно, которое заменяло диван около шалаша, и с этого прыжка начинался мой сегодняшний танец.
Я уже собиралась прекратить разминку, когда тучи
— Солнце! — крикнули все хором, будто древние поклонники бога Ярилы. — Солнце!
Зашевелились бодрее даже осветители, даже пиротехник Слава.
— Готовься, невеста, — сказала мне Лена. — Анна Николаевна увидит солнце и сейчас вернется.
Разрыв облаков ширился. Вся брезентовая дорожка была залита светом. Только кое-где шевелились на ней тени от листвы и гибких ветвей ивы. Внизу, около аппаратуры, собралось много народа. Вместе с солнцем на поляне появились и все артисты. Евгений Данилович, давая распоряжения, метался по воронке, словно в западне.
Вдруг ко мне подошла Венера. Не мать Альфиюшки, а Венера, чью роль отдали мне.
— Здравствуйте, — сказала она со своей иронической улыбкой.
— Здравствуйте! — наклонила я голову.
— Вы ничего не имеете против, если я буду помогать вам во время съемки? Евгений Данилович хочет начать, не теряя времени.
— Без Анны Николаевны? — удивилась я.
— Это вы уж объяснитесь с ним. Мне только хотелось узнать, смогу ли я быть вам полезной, как он просит…
Я побежала на дно воронки.
— Снимем один раз без Анны Николаевны, — сухо сказал Евгений Данилович. — Вы знаете, процесс этот долгий… А к повторной съемке, будем надеяться, она вернется. Жалко упускать солнце, — уже мягче объяснил он.
Венера все с той же кривой усмешкой попросила меня показать ей танец. Скрепя сердце я встала на пальцы и пронеслась по своей дорожке.
— А не лучше ли вам не рвать цветов? — сказала она, и я хотела уже возразить, но она добавила: — Не лучше ли коснуться их рукой, только ласково коснуться… Ведь лес — ваш дом, зачем же срывать и губить украшения своего дома? Это горожанам хочется принести букеты в свои скучные квартиры.
— Да! — обрадовалась я. — Мне еще вчера хотелось все это обнять и потрогать… Это замечательно!
— Ну-ка попробуйте! — предложила она. — Обнимите какое-нибудь дерево по дороге! А перед последней ивой сделайте два двойных тура [7] , будто, расшалившись, приглашаете ее потанцевать.
Поляна, деревья, дорожка стали для меня как друзья. Стремительно неслась я вперед, но не забывала приветствовать их по пути. Все мои пируэты, прыжки и батманы стали еще более осмысленными и логичными.
7
Туры — в данном случае: быстрые обороты на одной ноге с продвижением вперед.
— Вот здорово! — сказала я Венере.
— Да, на сцене нет такого простора. Мне там
— Ах, простите! — бухнула я от растерянности.
— Не надо, — тихо сказала она. — Мы с Хабиром уже поняли, что пора уступать роли молодежи. Вы и Анвер как нельзя лучше покажете красоту башкирской юности. Ну, давайте еще раз! И делайте все так, как вам удобнее. Не насилуйте себя в трудных местах.
Я насторожилась. Неужели Венера думает, что я не умею танцевать и получила роль только за смазливое лицо? Неужели предостережения Анны Николаевны все-таки справедливы? Но нет. Пусть Венера знает, что рано ей насмешливо улыбаться: я не упрощу, а все усложню.
При первых тактах музыки я прыгнула через поваленное бревно, будто мною выстрелили из пушки. Перед тем как обнять дерево, я, подняв руки, откинулась, чтобы приветствовать его вершину, так что волосы мои коснулись земли и я чуть на них не наступила. А потом, вскользь проведя рукой по траве и цветам возле дорожки, я, словно приглашая танцевать иву, вместо двойных туров начала фуэте. Я знала, что в запасе есть музыка еще на половину танца.
«Раз, два, три, четыре, пять, — считала я про себя. Правая нога на отлете от опорной левой описывала высоко в воздухе легкие ровные кружки. Я могла так кружиться очень долго и ежедневно повторяла это на занятиях вдали от всех. — Сорок девять, пятьдесят, пятьдесят один! — отсчитывала я повороты и одновременно твердила: — Пусть Венера знает!»
Почувствовав, что музыка идет к концу, я прыгнула на откос к несуществующему ручью и вылетела так, что могла бы угодить прямо на киноаппарат, стоявший передо мной. Но, уцепившись за ветки ивы, успела перенести центр тяжести своего тела и застыла на одном носке, подняв другую ногу в стремлении перепрыгнуть невидимый ручей. Улыбку при этом я постаралась изобразить самую невинную.
«Пусть наконец все поверят Анне Николаевне, что она пригласила меня работать не из-за приятельства, не по блату, как говорят многие!» — запальчиво подумала я.
Хабир, который сидел около киноаппарата, вскочив, захлопал в ладоши. И над поляной, как в театре, плеском волн пронеслись аплодисменты. Аплодировали и артисты и киногруппа. А маленькая Альфия, хлопая в ладоши, плясала и прыгала.
Аплодировал даже Евгений Данилович, говоря мне при этом:
— Повторите так же чудесно, и будем снимать! Только, Раюша, родная, ваши великолепные фуэте сделайте половину на месте, а потом вдоль по дорожке к ручью… Можно?
— Конечно! Только это уже пойдут туры…
Я побежала к Венере.
Она крепко пожала мне руку своими маленькими руками:
— Поздравляю! Шестьдесят четыре фуэте! Да не в них дело! Каждое па одушевлено и отчеканено технически! Ножки легонькие, ступня выразительная, говорящая… Вы настоящая балерина! Как жаль, что до этого все ваши танцы были упрощены!
Что я могла ей ответить, когда она задела такую болезненную для меня тему?
Венера смотрела очень серьезно, и тут я поняла: улыбка ее не была насмешливой. Это казалось оттого, что один уголок ее рта смотрел вверх, а другой вниз.