Роман-царевич
Шрифт:
— А там… нашли поправки… Алексеевой рукой… О, Господи! Рыжая, рыжая явно прислала, хоть он и не говорит. Кто же?
— Говорю тебе, пустое! — прикрикнула Литта. — Ничего с твоим Алексеем не сделают. И станет Габриэль по почте, — ведь не последняя же она дура.
Впрочем, подумала, что от Габриэли всего можно ждать, а этого Алексея Алексеевича она, видимо, «революционно развивала», втягивала в какие-то «идеи с воплощениями».
— Видишь, Лиля… Ну хорошо, ну вот я успокоилась. Видишь, он давно какие-то пакеты приносил, рассматривал и уносил. Когда по почте — он очень нахмурился и, наверно, тоже думал унести, да не успел, вечером сидел над ними, а после пришли… Ужас, ужас. Я
Литта соображала. Прежде всего надо, чтобы Катя никуда не бросалась и успокоилась. А потом узнать, в чем дело, толком. Всего лучше через Сменцева. Если замешана Габриэль, то ему это легко выяснить. Какие бумажки? И при чем Хованский? Пустяками кончится, но надо, главное, чтобы Катя не напутала.
Было не поздно, однако день уже смерк. Литта зажгла сама лампу и только что хотела позвать Гликерию, попросить чаю, как дверь отворилась, и Гликерия вошла, тихая и торжественная.
— Гликерия, пожалуйста…
— Ее сиятельство просят пожаловать барышню в маленький салон.
— Что? Меня? Зачем?
— Ее сиятельство просят пожаловать…
— Ах, да что там? Ну сейчас. Чаю подай нам сюда, Гликерия, слышишь? Катя, подожди одну минутку, я вернусь. Сиди, необходимо еще поговорить. Увидишь, все обойдется.
С нетерпением, думая о Катином деле, шла Литта к бабушке. И что только понадобилось?
Старинная лампа под белым складчатым абажуром наполняла «маленький салон» графини приятным полусветом.
— C'est vous, mignonne? — протянула графиня непривычно ласково. — Venez, venez donc [9] .
Литта поздоровалась с княгиней Александрой, которая, к ее удивлению, была еще тут. И тоже какая-то растроганная торжественность лежала на лошадином лице.
— Nous avons a vous parler [10] ,— продолжала графиня.
Литта села; с недоумением глядела то на бабушку, на черную ее пелерину, то на княгиню.
— У меня просят вашей руки, — проговорила графиня и сделала паузу.
9
Это вы, милочка… Подойдите, подойдите сюда (фр.).
10
Мы говорим о вас. (фр.).
Мгновенно сообразив, в чем дело, хотя и не понимая еще, зачем тут Александра с лошадиным лицом, девушка вспыхнула и сжала зубы.
— Вы, конечно, знаете — кто.
Литта молчала.
— Признаюсь, это… эта… d'emarche меня крайне удивила. Я не ожидала… Мы все ожидали не этого от нашего молодого друга. Видите, я откровенна. Объяснения, полученные от… милого свата вашего, — она указала на княгиню, — конечно, говорят многое… Но я удивлена. D'autre part il n'a pas de position. Je crains que votre pиre ne s'oppose… [11] .
11
С другой стороны препятствий нет. Я боюсь, чтобы ваш отец не был бы против… (фр.).
Княгиня вмешалась, быстро заговорила по-французски, видимо, повторяя уже сказанное, насчет «position», говорила о видной и близкой профессуре, еще о чем-то…
— Главное, чтобы вы не были против, chиre, chиre comtesse, — закончила она. — Я так
— Alors, vous l'aimez? [12] — сказала торжественно и растроганно графиня, повернувшись к внучке.
Литта опустила глаза. Сквозь сжатые зубы:
— Oui.
12
Итак, вы его любите? (фр.).
— Soyez heureuse, petite… [13] .
Притянула Литту на сухую грудь и, неловко прижав ей голову, поцеловала.
— Soyez heureuse, во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, аминь, да благословит вас Бог. Это человек высокой души. Его надо уметь ценить. Слушайте его. Без страха в его руки вручаю я l'unique enfant de ma pauvre fille… [14] .
Графиня скупо прослезилась. Литта перешла в объятия княгини Александры, которая, прикладывая сухие щеки свои к ее лицу, шептала:
13
Да. — Будьте счастливы, милая… (фр.).
14
Единственное дитя моей бедной дочери… (фр.).
— Aimez le, votre maitre. Aimez le, il en est digne [15] .
«Да фу ты, что с ними? Кончать бы!» — с тоской думала Литта.
Графиня отпустила ее величественным жестом.
— Allez, mon enfant, Господь над вами. Allez. Vous verrez votre fianc'e se soir [16] .
Нет. Она все-таки не думала, что так будет тяжело. Первая капля лжи, а ведь ее предстоит целый водопад. Месяцы кривлянья, умолчания, хуже — притворств. И таких гадких. Тошно, тошно…
15
Любите его, вашего господина. Любите его, он этого заслуживает. (фр.).
16
Ступайте, дитя мое. Ступайте. Сегодня вечером вы увидите вашего жениха, (фр.).
Вздор. Не назад же идти. Так надо, так она решила, так будет. Это все малодушие.
Сменцев, значит, приедет вечером? Вот сказать ему о Хованском. А что же Катя? Объявить ей, что выходит замуж за Сменцева? Или нет?
Катю Литта нашла в классной за чаем, за разговором с Гликерией, и успокоившейся, почти веселой.
— Ну что? — подняла она голову. — Можно мне к графине? Как ты советуешь?
Гликерия тихо вышла, тихо притворив дверь.
— Да какая ты красная. Спорила с бабушкой?
— Нет, Катя, вот что…
И, наливая себе чай, Литта медленно и спокойно стала убеждать Катерину Павловну совсем успокоиться, мирно сидеть дома, а уж она, Литта, обо всем позаботится. Графиню лучше Кате не видеть пока. Толку не будет. Нынче вечером, когда приедет Сменцев…
— Ты его увидишь сегодня же? — вскрикнула обрадованная Катя.
— Да. Вот и поговорю. Сегодня ведь решилось, он мой жених, — прибавила она невольно, почти проговорилась.
— Что? Что?