Роман Галицкий. Русский король
Шрифт:
– А что Агнешка, сестра моя? Здорова ли она?
– не умолкал Казимир.
– Матушка умерла в прошлом году, - сквозь зубы ответил Роман.
– Схоронили её во Владимире-Волынском.
– Упокой, Боже, её душу!
– прошептал Казимир по-латыни, перекрестившись.
– Завтра же велю отслужить мессу по ней… Но что же ты мне не сообщил об этом? Совсем нас забыл!
– На Руси дел много, - уклончиво ответил Роман.
– Времени нет.
– Да что за дела?
– Казимир указал гостю на лавку, крытую расшитой тканью, уселся сам.
– Войны нет, с соседями мир. Разве что половецкие орды вас тревожат, да ятвяги ходят набегами. А так?
– Мира нет промеж князей, -
– Как и прежде, брат идёт на брата, сыновья на отцов мечи поднимают. Грызутся за столы, за земли, за старшинство, - он оборвал сам себя, решив, что не следует выносить сор из избы прежде времени. Но оказалось, Казимир о многом осведомлен.
– Сказывают, в Галиче умер Ярослав Осмомысл и стол его освободился?
– молвил он.
– Так и есть.
– И сыновья его спорят за стол?
– В Галиче как вече порешит, так и будет, - ответил Роман.
– Сегодня они одного князя кличут, завтра решат звать другого. Но от тебя, князь, не утаю - меня кликнули в Галич князем. Как-никак я из Мономахова рода, из потомков Мстислава Великого, старшего сына Владимира Мономаха, отец мой старшим сыном был, великим князем был, в роду моём изгоев нет. Придёт пора - мне на Киевский стол садиться придётся.
Казимир слушал племянника внимательно, но осторожно - от того, кто будет великим князем на Руси, многое зависит и в Европе, а уж в Польше и подавно, ибо и здесь много князей. Ещё сто лет назад поделил Польшу князь Болеслав надвое между двумя своими сынами. И сейчас в стране два князя, два брата - великопольский князь Мешко Старый и он, малопольский князь Казимир, У каждого сыновья, которые после смерти отцов вступят в борьбу за наследство.
– Да, ты в своих правах, - согласился Казимир с Романом.
– Но в чём же беда?
– Беда в том, что Владимир, изгнанный вечем сын Ярослава Осмомысла, привёл на Галич угров - сам король Бэла пришёл. Испугались мои бояре такой ратной силы, - Роман на миг прищурился, - не сумел я удержать галицкого стола. Подмога мне нужна, помочь ратная.
– У тебя Волынь есть. Нешто ты изгой?
– Правду тебе скажу, вуй Казимире, - Роман придвинулся ближе, наклонился вперёд.
– Уходя в Галич, отдал я Владимир брату своему Всеволоду. Перед вечем крест целовал, клялся, что не нужен мне более град сей - вот и отвернулись от меня владимирцы в трудный час. Не то чтобы помочь ратную - самого на порог не пустили!
Горько было признаваться в том Роману - ещё горше от того, что особой вины за собой не чувствовал, ощущал что-то вроде обиды, хотя и должен был знать, что не прощают таких проступков князьям. Галич-то долгое время был пригородом Владимира, окраиной, где сидели младшие братья или подрастающие сыновья волынских князей. Разрастаясь, всё более требовал самостоятельности Галич. Приобрёл её только при жизни Владимирка Влодаревича и сына его Ярослава Осмомысла, что случилось не так давно. И уйти из столицы Червонной Руси в малый её, выбившийся из-под руки, пригород, было оскорблением. Но, уходя, разве знал Роман, что всё так выйдет! Будущее в руках Божьих, человеку не дано знать завтрашнего дня! Потому и не чувствовал за собой вины Роман, хотя и понимал, что не одним Всеволодовым упрямством заперты для него ворота Владимира-Волынского.
– Что же ты от меня просить приехал?
– спросил Казимир.
– Дай свои полки, княже. Выбью я угров из Галича, прогоню Владимира - в долгу не останусь.
Казимир замолчал, задумался. Не хотелось ему помогать Роману - не потому, что чем-то расстроил его родич, и не потому, что хотел сохранить свои полки. Упоминание об уграх и их короле Бэле заставило его задуматься.
Как-то он себя поведёт? Да и на Руси - а каково-то посмотрят на это киевские князья и Всеволод владимиро-суздальский?
Роман помалкивал, ждал, блестя тёмными глазами.
– Созову я на сейм своих воевод, - улыбнулся ему Казимир, - обговорим, что да как. А ты пока будь гостем моим! Навести жену мою, Елену, сына погляди! После поговорим.
Он хлопнул в ладоши - вошли слуги, провели Романа и его спутников в отведённые им палаты.
Вечером Роман был на половине княгини. Елена Ростиславовна обрадовалась племяннику. Хоть и стерпелась, слюбилась она с Казимиром, но тосковала по родине, которая была рядом - рукой подать. Потому и дочь отправила на Русь - хоть не самой, так частичкой своей вернуться домой. Несмотря на годы, княгиня Казимирова по-прежнему была стройна и хороша собой, вот только краски на лице поблекли, да в косах серебрилась седина. Но волосы она по обычаю замужних женщин убирала под повой [25] и притирала лицо мазями, белилами и румянами. Увидев в дверях Романа, Елена вскрикнула, как девочка, и бросилась ему навстречу, забыв о княжьем достоинстве.
25
Повой - старинный русский будничный головной убор замужних женщин, шапочка из ткани с околышем.
– Ой, приехал!
– по-русски тоненько воскликнула она.
– А мне доложились, что ты на дворе, да я не думала, что так скоро зайдёшь! Ой, радость-то какая!
Елена затормошила Романа - была на несколько лет его старше, в первый раз увидела восьмилетним мальчиком, который гостил у Казимира Справедливого в дни её свадьбы, и с той поры относилась как к меньшому брату. Быстро выспрашивая о делах на Руси, повела его по своим покоям, велела привести сына.
Мальчика отыскали быстро. Лешеку было неполных три года. Беленький Лешек был во многом похож на отца. Взглянув на ребёнка, Роман вдруг вспомнил о своих дочерях. Какая судьба ждёт их? Что будет с Феодорой, пятилетней, уже отданной замуж, но отнятой у малолетнего мужа и разлучённой судьбой? А младшая, Саломея?..
Усилием воли он отогнал непрошеные мысли. В конце концов, он прибыл в Краков не устраивать судьбу дочерей, а решить свою судьбу.
Услышав о том, зачем приехал Роман к Казимиру, Елена задумалась, посерьёзнела.
– Не моё это дело, Романе, - молвила она полушёпотом, отослав кормилицу с сыном, - но сдаётся мне, что не поможет тебе Казимир. Иные ныне у него заботы. Да и с Венгрией ему ссориться не с руки. Опасается он Бэлу - шибко силён! Кабы ещё на что - дал бы конников сколько ни то, а чтобы с уграми ратиться - нет.
Роману и самому не понравился уклончивый ответ Казимира и то, как он поджимал губы, говоря о совете с воеводами. Но, упрямо желая верить в лучшее, он только покачал головой:
– Там поглядим!
На другой день Романа призвали к Казимиру. Князь, разодетый празднично, молодцеватый, посвежевший, сидел на стольце, а рядом стоял в алом кунтуше и кафтане усатый русоволосый воевода.
– Брат Романе!
– приветствовал гостя Казимир.
– Поди ближе. Не признаешь? То Пакослав Лясотич, знакомец твой!