Роман моей жизни. Книга воспоминаний
Шрифт:
Я оборву тут на секунду рассказ, не стану повторять того, что похвального сказал по моему адресу Гончаров. К тому же, мнение его обо мне было высказано им письменно в обращении к одной даме, напечатанном в «Ежемесячных Сочинениях» [222] . Я тогда принял его слова за комплимент. Начинающие беллетристы в то время были скромного мнения о себе; по крайней мере, я не придавал большого значения своим опытам. Гончаров, однако, в письме, вскоре ставшем известном мне, утвердил меня в некоторой вере в свои силы.
222
В 1901 г. в «Ежемесячных сочинениях» был опубликован отзыв И. А. Гончарова о рассказе начинающей писательницы, по-видимому Э. А. Центконской, датированный 11 апреля 1882 г., в котором Гончаров одобрительно отозвался о повести Максима Белинского (Иер. Ясинского) «Всходы: Картины провинциальной жизни», опубликованной в № 3 «Отечественных записок» за 1882 г. «Из молодых
— А недавно; — я слыхал — молодежь какой-то адрес собиралась послать Тургеневу. По какому поводу? Болен он, что ли? — вдруг спросил Гончаров.
— Нет, адреса никакого не собираются посылать Тургеневу, сколько мне известно, — отвечал Утин. — Не правда ли? — обратился он ко мне. — А что Тургенев болен, так это факт и печальный.
— Печальный, согласен… Но он такой мнительный, чуть что, бывало, он сейчас за докторами. А на самом деле, сколочен на диво — топором. Не то, что я. Одно время, надо заметить, мы были друзьями. Я его высоко ценил, он ведь европейски образованный человек. Таким образом, я прочитал ему, как критику и знатоку искусства, главу из «Обрыва». Я ведь медленно пишу, десятками лет. Прочитал — глядь, уж у него напечатаны «Накануне», и «Дворянское гнездо», и «Рудин», и целиком взяты женские типы у меня. Тогда я порвал с Тургеневым. Он прыткий, за ним не угонишься… Нет, молодой человек, — сказал мне Гончаров, — никогда не делитесь образами, идеями, замыслами даже с лучшими вашими друзьями, если они писатели, не читайте им готовых, но еще не напечатанных книг — оберут, как липку! Всем делитесь, чем хотите, но не духовными сокровищами, пока не доставайте из-под спуда, не хвастайте ими с глазу на глаз, берегите для всех!.
Я, кажется, возразил что-то в защиту Тургенева. Утин толкнул меня ногой под столом. Гончаров оживился и стал сравнивать разные места из своих сочинений и сочинений Тургенева. Сходства было мало [223] .
— Между прочим я узнал, что Тургенев, разобиженный за то, что я укорял его в плагиате, ставит мне в вину мое цензорство [224] . Но ведь и Майков — цензор, и Полонский — цензор! [225]
— В иностранной цензуре служат, — пояснил мне Утин.
223
После обвинений, высказанных публично И. А. Гончаровым вскоре после публикации романов «Дворянское гнездо» и «Накануне», по требованию Тургенева 29 марта 1860 г. состоялся литературный «третейский суд» в составе П. В. Анненкова, А. В. Дружинина, С. С. Дудышкина и А. В. Никитенко, которые пришли в выводу, что «произведения Тургенева и Гончарова, как возникшие на одной и той же русской почве, должны были тем самым иметь несколько схожих положений, случайно совпадать в некоторых мыслях и выражениях, что оправдывает и извиняет обе стороны». Это решение «третейского суда» не удовлетворило Гончарова и он остался при своих подозрениях. Обвинения И. С. Тургенева в плагиате И. А. Гончаров подробно изложил во второй половине 1870-х гг. в своеобразной «исповеди» под названием «Необыкновенная история» (опубл. в изд.: Сборник Российской публичной библиотеки. Пг., 1924. Т. 2, вып. 1). Также см.: Майков Л. Н. Ссора между И. А. Гончаровым и И. С. Тургеневым в 1859–1860 годах // Русская старина. 1900. № 1.
224
И. А. Гончаров служил цензором С.-Петербургского цензурного комитета с 19 февраля 1856 по 1 февраля 1860 г. (уволен по прошению). 21 июня 1863 г. назначен членом Совета министра внутренних дел по делам книгопечатания; с 30 августа 1865 по 29 декабря 1867 г. — член Совета Главного управления по делам печати.
225
А. Н. Майков служил в Комитете иностранной цензуры с 1852 г., в 1875 г. возглавил Комитет и состоял его председателем до самой смерти; Я. П. Полонский служил секретарем в том же ведомстве с 1860 по 1896 г.
— Ну, да, в иностранной — в цензуре! Не все ли равно! — вскричал Гончаров. — Правда, что они ничего не делают, а я день и ночь работал. Правда, что я служил в общей цензуре. И знаете, чем я стяжал себе реномэ сурового цензора? Борьбою с глупостью. Умных авторов я пропускал без спора, но дуракам при мне дорога в литературу была закрыта. Я опускал шлагбаум и — проваливай назад. Да, я сам против цензуры, я не сторонник произвола, я — литератор pur sang [226] . Но надо беречь литературу от вторжения глупости. Ни один редактор не пропустит в журнал глупую повесть или статью. А почему же литература должна быть в этом отношении свободна?
226
Pur sang — истинный, чистокровный (фр.).
— А где же набрать Гончаровых, много ли их? — опросил
Глаза Утина, похожие на две черные крупные вишни, засмеялись.
Гончаров вскочил с места.
— Это уж другой вопрос, господа. Это уж ad hominem [227] , а не принципиально!
Беседа была прервана средних лет человеком, низко поклонившимся Гончарову еще у дверей.
— Имею честь наименоваться — художник Наумов [228] .
— Пожалуйста, что вам угодно?
227
Ad hominem — к человеку (лат.), говорится о доводе, предназначенном повлиять на чувства, но не имеющем объективного значения.
228
Алексей Аввакумович Наумов (1840–1895) — жанровый живописец. Картина «Некрасов и Панаев у больного Белинского» («Белинский перед смертью») написана им в 1882 г. Хранится в Литературно-мемориальном музее Н. А. Некрасова в Петербурге.
— Вы изволили быть современником незабвенного Виссариона Григорьевича Белинского и, наверно, бывать у него, а я хочу изобразить тот момент его жизни, когда он, больной чахоткою, лежит у себя, и жандарм справляется об его здоровье. Так мне нужно было бы знать приблизительно, какая была обстановка в его кабинете? Где стоял стол, книжный шкаф, диван?
Гончаров в нескольких словах удовлетворил его, пояснив, что у Белинского он бывал довольно редко, хотя игрывал с ним в преферанс. Белинский жил тогда, на Лиговке, во дворе [229] .
229
В. Г. Белинский с октября 1847 г. до дня своей смерти в мае 1848 г. жил в доме И. Ф. Галченкова на набережной Литовского канала, № 73 (флигель во дворе); ныне участок дома № 44 по Литовскому проспекту.
Художник все время стоял, занес кое-что в записную свою книжку и откланялся, а Гончаров переменил разговор и стал советовать мне не сходить с того «своеобразного» художественного отношения к действительности, которое я проявил во «Всходах».
— Ваш «Бунт Ивана Ивановича», который вы напечатали в «Вестнике Европы» в прошлом году, мне меньше понравился [230] .
— Вы все читаете, Иван Александрович?
— Все, все решительно, ни одно литературное явление не проходит для меня незамеченным. Сам почти не пишу, а слежу за молодой литературой в оба.
230
Повесть Максима Белинского (Иер. Ясинского) «Бунт Ивана Ивановича» была опубликована в №№ 2 и 3 «Вестника Европы» за 1882 г.
С старосветской вежливостью Гончаров прошелся с нами до дверей и пожелал мне поправиться от моего кашля.
— А докторам, с одной стороны, верьте, а с другой — не верьте: они сплошь и рядом ошибаются. Еще увидимся.
Он был прав. Я выздоровел на юге и увиделся с Гончаровым десять лет спустя в приемной журнала «Нива». Старик потерял уже один глаз и страшно осунулся, но узнал меня и разговорился.
— Литература падает, — начал он, сидя со мной на диванчике, — потому что в унижении. И отчего она так унижена, не понимаю. Уже на что время Николая Павловича было тяжелое, а этой приниженности, как-будто, не было. Был гнет, а унижения не было. В то время бывали низкие писатели, в роде Булгарина, и даже раздавленные, но не было униженных.
Вышел Маркс, седой, сутуловатый, высокий [231] , поздоровался с нами, и обратился к Гончарову на ломаном языке.
— Ну, дорогой Иван Александрович, мне ошень и наконец ошень приятно сказать вам, что рассказы ваши мы принимаем, и я буль ошень и наконец ошень удивлялся, когда я встрешал не совсем по-руски выражение, которые я указываль моему редактору, штоб исправлял.
— Возможно, возможно, Адольф Федорович, — покорно сказал Гончаров, — что я не совсем хорошо знаю русский язык, и благодарю вас. Стар стал и кое-что, должно-быть, забываю.
231
Адольф Федорович Маркс (1838–1904) — русский книгоиздатель. Родился в Штеттине (Германия), в 1859 г. переехал в Россию. Основатель издательства (1869), позднее — акционерного общества «Товарищество издательского и печатного дела А. Ф. Маркс». Издатель иллюстрированного журнала для семейного чтения «Нива» (1870–1918). В 1892 г. в «Сборнике «НивьГ» (№ 2) был посмертно напечатан очерк И. А. Гончарова «Май месяц в Петербурге».
— Ну, ничего, — одобрил Маркс Гончарова. — Хорошо иметь, одна ум, но двое умов лютше, чем одна.
Он снисходительно пожал руку великому человеку и попросил его пройти в контору и получить деньги. Горячая краска залила мне лицо. Вот оно засилие мещанства! Вот унижение литературы! Я наговорил дерзостей Марксу, перешел на ты, впал в дурной тон, обругал его неграмотной немчурой (незадолго перед тем Маркс посетил меня, не застал меня и оставил записку: «Буль у вас. Сам Маркс»). Я надолго порвал с «Нивою». Редактор Клюшников выскочил за мной на лестницу и благодарил за урок, данный мною издателю.