Роман на лестничной площадке
Шрифт:
– Я сама не поняла. Он с суда возвращался. Женьку судили. Стоял на остановке на Верхней Террасе. Подошли к нему человек десять. Спросили, из Нового ли он города. Он сказал, что да. Вот и избили. Жалко ужасно, – рассказала Наташка с сочувствием.
Я не знала, кто такой был этот Женька, поэтому промолчала. А также все думала: как Алик мог добраться до дома, когда его избили десять человек до сотрясения мозга? Это какую силу воли надо иметь.
Наташка, попрощавшись, ушла по своим делам, а мы всей компанией сели на лавочке у подъезда, надеясь разузнать еще какие-нибудь подробности у местных.
Вскоре
– Привет, Мишка, – поздоровались Лешка и Димка.
– Привет, – кивнул он, пожимая им руки.
– Что у тебя новенького? – поинтересовалась Алька.
– Да ничего. Слышала, что с Аликом?
– Ага.
– Я сначала думал, что это Флинт, – стал рассказывать Мишка. – Напились сегодня с Вестой и Бертом, навешали ему. А потом оказалось, что это не он.
– Ты сегодня в новой куртке. Откуда взял? – поинтересовался Мальборо, ощупывая предмет. У самого Димки была простая ветровка цвета хаки. Позволить купить сыну кожаную куртку его родители были не в состоянии.
– Нашел. Сейчас иду, тоже два мужика привязались. Ты че, мол, в такой куртке ходишь? Мне гитарой бы их по башкам, да гитару жалко было. Ну я их ногами раскидал. Пальцем не тронул даже. Слышь, Алька! И вы тоже все. Восемнадцатого к нам в школу приходите. У нас там выступление, – пригласил Мишка.
– Че там? – Мальборо закурил, наконец.
– Сначала твист, девчонки там по-старенькому дрыг-дрыг. Да этот… каратист из Ташкента. В нашем классе учился, – уточнил зачем-то Мишка. – Сильный, только меня почему-то боится. Правда, было дело. Как появился он у нас, сразу стал за Ольгой увиваться. Я сначала терпел-терпел, потом однажды стою у окна, он выходит из класса. Ну я ему и говорю: «Я с тобой ссориться не хочу, ты лучше по-хорошему от Ольги отвяжись». А он подошел потом к Весте. Сережка ему тоже сказал: «Слышь, знаешь кто Ольга? Нет? Его невеста, так что не лезь». С тех пор больше не лез.
– А дальше там что будет? – возобновила тему разговора Монтана.
– Дальше? На гитаре будут двое играть: один поет, второй подыгрывает. Потом мы с Вестой брейк танцуем. Потом еще мы впятером рэп танцуем.
Из подъезда вышел мужчина с черными усами, чуть лысоватый, в полосатых брюках и тапочках, и закричал нам:
– Подъезд изгадили, теперь за скамейки взялись? Везде все исписано, обплевано.
– Не мы же плюем-то, – стал защищаться Мальборо.
– Сегодня не вы, а завтра вы, а подъезд все равно изгажен. Вот заставлю ваших родителей все красить и чистить! – не унимался мужик.
– Идем в подъезд, – предложил Мишка на правах хозяина и зашел первым, а мы за ним.
– Опять подъезд пошли гадить! – сердито буркнул дядька и последовал за нами, намереваясь, кажется, отслеживать наше поведение.
В каждом подъезде перед лестницей на первый этаж есть небольшое пространство, слишком маленькое, чтобы назвать его вестибюлем или прихожей, но и не совсем крохотное, чтобы в нем не развернуться. Часто под пролетом, идущим наверх и образующим своеобразный козырек, установлены батареи.
– Эх, где мои семнадцать лет? Сыграй что-нибудь такое задушевное! – по моим предположениям, он был немного пьян.
– Сыграй тоже что-нибудь, Сашк, – попросила меня Монтана совершенно невинным тоном.
Я совершенно не собиралась этого делать, так как мои знания ограничивались несколькими аккордами. Но я действительно добросовестно выучила их и иногда пыталась подбирать под них песни. Монтану я готова была сейчас прибить за такую подставу, поскольку великим музыкантом себя никогда не считала. Но деваться было некуда.
– Ты что же, играешь? – спросил Мишка.
– Немного. Я всего пару месяцев назад научилась, – ответила я.
– Ну-ка, – он дал мне гитару.
Я перебрала струны и не очень уверенно начала вступление. Первая песня, которую я выучила, – «Дом Солнца». Она была немного сложновата для новичка и тремя блатными аккордами не ограничивалась, но настроение задавала. И я надеялась похвастаться этим знанием.
Но начать петь я не успела.
Распахнулась дверь, вошел парень лет восемнадцати или старше, за ним пара девчонок, намазанных и расфуфыренных, за ними еще двое – еще взрослее. Оказалось, это Мишкины знакомые. Пока они здоровались с первым вошедшим и хихикающими девицами, два последних остановились рядом со мной. Один из них протянул ко мне руку, пытаясь ухватить за подбородок, и сказал:
– Оо, какая симпатичная.
От обоих несло. Я отпихнула его руку и взглянула на второго. Тот уставился на меня и долго смотрел, потом сказал с наездом:
– Ты че тут расселась?
– Хочу и сижу, – спокойно отрезала я. Это получилось дерзко, с вызовом. Я не думала в этот момент о последствиях и не хотела осторожничать. Этот урод пытался задеть меня перед моими друзьями, и я хотела сохранить лицо.
Он схватил меня за плечо:
– Ты че сказала?! – хватка у него была железная, я попыталась вырваться, но не получилось.
Мне показалось, что он собрался замахнуться на меня, и я машинально зажмурилась. Было не столько страшно, сколько противно и унизительно.
Я не успела понять, что произошло дальше. Он рухнул, как подкошенный, без сознания у моих ног. Девки взвизгнули тихонько. Я, все еще дрожа от негодования, открыла глаза и увидела перед собой Лешку, который уже положил руку на плечо второго моего обидчика. Хоть он и был младше него, но ростом и сложением его превосходил, поэтому выглядел внушительно и сомнений в своей силе не оставлял.