Роман
Шрифт:
Внезапно где-то далеко, в прихожей, послышалась перебранка. Отец Агафон прервал свой рассказ и вопросительно крикнул:
– Кто шумит?
Дверь отворилась, и на пороге показался Прошка. Лицо его было обиженным. Оглянувшись назад, он заговорил:
– Батюшка, тут от лесничего конюх ломится без спросу. Говорит, у него к Роману Лексеичу письмо, а мне отдать не хочет, быдто я не передам…
– А мне сказано: лично в руки передать! – загремел позади Прошки голос Гаврилы. – Мне лично велено, понял ты?
Прошка обернулся,
– Проша, отступи!
Нехотя Прошка шагнул в сторону. Огромный, похожий на медведя Гаврила шагнул через порог, поклонился:
– Здравствуйтя.
Роман подошёл к нему.
– Письмо вам, Роман Лексеич, лично, стало быть… – забормотал конюх, доставая из-под рубахи конверт.
Роман нетерпеливо взял его и, отойдя к окну, распечатал. Две строчки ровного, нежного и бесконечно дорогого почерка, могущего принадлежать только одному человеку в мире, оказались перед глазами Романа:
Роман Алексеевич, я люблю Вас.
Он перечитывал это, шепча, словно в горячке:
– Роман Алексеевич, я люблю вас. Я люблю вас. Татьяна.
Казалось, весь мир перестал существовать и единственное, что осталось среди небытия, – это кусочек бумаги с шестью словами.
– Я люблю вас, – произнёс Роман, отрывая взгляд от письма. Перед ним было открытое окно, за которым лежал чудесный, сине-зелёный мир.
– Она любит меня! – сказал Роман этому миру. – Она любит меня! – Мир слушал его.
– Она любит меня! – выкрикнул Роман и в мгновение ока выпрыгнул наружу и побежал, не разбирая дороги, прижав письмо к устам.
Он бежал изо всех сил, и тёплый, залитый вечерним солнцем мир понимающе расступался перед ним.
VII
Когда человек влюблён, окружающее становится для него прозрачным, не имеющим значения; сквозь всё проступает любимый образ, ставший той единственной реальностью, которую видит влюблённый, с которой он считается и к которой стремится. Роман не помнил, как оказался он у дома Татьяны.
Выйдя к дому со стороны сада, он остановился.
Тишина вечернего леса стояла вокруг, солнце скрылось, подсветив алым перистые облака. Держа в руке письмо, Роман стоял меж двух старых яблонь и смотрел на дом. В нём, как и в прошлый раз, всё было тихо и ничто не выказывало присутствие людей. Но что-то подсказывало Роману, что его любимая там, и он тихо пошёл к дому.
Но не успел он приблизиться к нему, как справа, меж сиреневых кустов показалась Татьяна.
Секунду Роман стоял, поражённый её появлением, потом бросился к ней и, обняв, прижал к своей груди. В свою очередь, она прижалась к нему и замерла, словно окаменев. Обнявшись, они стояли посреди вечерней тишины, не в силах проронить ни слова. Наконец Роман
Оно было прелестным в своём смятении, а выступившие на глазах у Татьяны слёзы делали эту прелесть и вовсе неотразимой. Взяв лицо любимой в свои ладони, Роман покрыл его поцелуями и прижался к нему своим лицом, чувствуя на губах Танины слёзы. Вокруг обнявшихся было так тихо, словно всё: яблони, дом, сирень, трава, лес и небо – благоговейно замерло в их присутствии.
– Я знала, что вы придёте, – прошептала Татьяна, – знала.
– Говори мне “ты”, прошу тебя! – шептал ей Роман.
Улыбаясь и вздрагивая плечами, она покачала головой:
– Нет, нет… я не смею.
– Ты не смеешь? Ты говоришь мне такое?!
Он взял её за плечи и произнёс в её смятенное и радостное лицо:
– Я люблю тебя!
Она вздрогнула всем своим стройным телом и, мгновенно покраснев, опустила влажные глаза.
– Я люблю тебя! – повторил он, дрожа и ликуя всем существом. Татьяна подняла глаза и, встретившись с его полными любви глазами, вздрогнула, как от ожога, но не отвела взгляда.
– Я люблю тебя! – сказал он снова с таким трепетом, что слёзы потекли у него из глаз.
Заметив это, она бросилась ему на грудь и заплакала.
Несколько долгих мгновений они простояли, обнявшись и плача…
– Я нашёл тебя! – прошептал сквозь слёзы Роман, держа её лицо в ладонях. – Ты слышишь? Я нашёл тебя! Я люблю тебя!
– Я… я люблю вас, – произнесла Татьяна, подняв на него прелестные, полные слёз глаза.
Он обнял её, и покрыл её лицо поцелуями, и вдруг, упав перед ней на колени и сжав её руки в своих, заговорил горячо и страстно:
– Прости, прости меня за всё! Прости, что жил рядом так долго и не видел тебя, прости, что не решался сказать тебе, что люблю тебя!
Она тоже опустилась на колени и, покорно отдав ему свои руки, произнесла:
– Это вы простите меня!
– Тебя – простить?! – воскликнул он. – Ты просишь у меня прощения? Ты – ангел мой, душа и судьба моя!
– Простите меня за вчерашнее, умоляю вас, простите…
– Не смей, не смей просить прощения у меня! Я недостоин тебя, твоей чистоты, твоей ангельской души!
– Нет, нет. Не говорите так! – горячо зашептала она, с желанием объяснить что-то, но тут же замолчала, встретившись с его глазами.
– Я люблю тебя! – произнёс он.
Она смотрела ему в глаза.
Лицо её, казалось, излучало свет радости, целомудрия и счастья.
– Я люблю вас, – сказала она.
– Теперь нам нет жизни друг без друга. Понимаешь ли ты это?
– Понимаю, – участливо ответила она.
Роман смотрел на неё, не в силах оторваться. Благоговейная тишина стояла кругом.
– Понимаешь ли, что мы теперь не можем разлучаться?
– Понимаю.
– Что мы теперь – одно целое?
– Да. Одно целое.