Романовы
Шрифт:
Как государь он посещал присутственные места, инспектировал воинские части. По прибытии в Пермь Александр прежде всего посетил госпитальные помещения, включая прачечную с кухней, где попробовал приготовленную для больных еду. На дороге из Перми в Вятку ему встретились три партии этапируемых арестантов, которым он, согласно русской традиции, подарил в общей сложности пять тысяч рублей. В Вятке царь остался недоволен увиденным и к тому же получил донесения ревизоров о выявленных злоупотреблениях губернатора П. М. Добрынского, который был тут же отрешён от должности и отдан под суд.
Александр как будто заново открывал для себя страну, которую не успел
После путешествия в Екатеринбург и Пермь Александр желал посетить Сибирь — Тобольск и Иркутск. Однако осенью 1824 года тяжело заболела его жена. «Мы здесь уже около недели и в беспокойстве о здоровье императрицы Елизаветы Алексеевны, которая от простуды имела сильный кашель и жар, — сообщал в письме Н. М. Карамзин. — Я видел государя в великом беспокойстве и в скорби трогательной: он любит её нежно. Дай Бог, чтобы они ещё долго пожили вместе в такой любви сердечной!» Супруги решили ехать на юг.
В июле 1825 года Александр получил от унтер-офицера южных военных поселений Шервуда новые сведения о заговоре, зреющем в расквартированных на юге войсках. По указанию царя началось выявление членов и руководителей тайной организации. 1 сентября Александр выехал из Петербурга, намереваясь посетить южные военные поселения, Крым и Кавказ. В сентябре он был уже в Таганроге. Туда же приехала Елизавета Алексеевна. «Жизнь пошла совсем помещичья, без всякого церемониала и этикета, — писал Карамзин. — Их величества делали частые экскурсии в экипаже, вдвоём, по окрестностям, оба восхищались видом моря и наслаждались уединением. Государь совершал, кроме того, ежедневные прогулки пешком; трапезы тоже обыкновенно происходили без лиц свиты, словом, всё время протекало так, что супруги оставались часами вместе и могли непринуждённо беседовать между собой, так, как это было им приятно». 20 октября император отправился в Крым, где посетил Симферополь, Алупку, Ливадию, Ялту, Балаклаву, Севастополь, Бахчисарай, Евпаторию. Он купил имение «Ореанда» на южном берегу и заявлял: «Я поселюсь в Крым... я буду жить частным человеком. Я отслужил 25 лет, и солдату в этот срок дают отставку».
Двадцать седьмого октября на пути из Балаклавы в Георгиевский монастырь царь, ехавший верхом в одном мундире при сыром пронизывающем ветре, простудился и возвратился в Таганрог уже больным. Он считал болезнь обычным недомоганием и сначала даже отказывался лечиться. Лейб-медики констатировали «желчную лихорадку»; современные врачи предполагают геморрагическую лихорадку, скоротечный менингит или даже брюшной тиф. Лейб-медик Виллие фиксировал в дневнике состояние венценосного пациента:
«...7 ноября. Эта лихорадка имеет сходство с эпидемическою крымскою болезнью. Приступы болезни слишком часто повторяются...
10 ноября. Начиная с 8-го числа я замечаю, что что-то такое занимает его более, чем его выздоровление, и смущает его душу... Ему сегодня хуже...
11 ноября. Болезнь продолжается; внутренности ещё довольно нечисты... Когда я ему говорю о кровопускании и слабительном, он приходит в бешенство и не удостаивает говорить со мною. Сегодня мы, Стофреген (личный врач императрицы. — И. К.) и я, говорили об этом и советовались.
12 ноября. Как
13 ноября. Всё пойдёт скверно, потому что он не дозволяет, не соглашается делать то, что безусловно необходимо. Эта склонность ко сну — очень плохое предзнаменование. Его пульс очень неправильный, слаб, и будет выпот без ртутных средств, кровопускания, мушки, горчицы, мочегонного и очистительного.
14 ноября. Всё очень нехорошо, хотя у него нет бреда. Я намерен был дать соляной кислоты с питьём, но получил отказ по обыкновению: “Уходите прочь”. Я заплакал, и, видя это, он мне сказал: “Подойдите, мой милый друг. Я надеюсь, что вы не сердитесь на меня за это. У меня свои причины”.
15 ноября. Сегодня и вчера, что за печальная моя должность объявить ему о близком его разрушении в присутствии её величества императрицы, которая отправилась предложить ему верное лекарство. Причащение Федотовым. Его слово после того.
16 ноября. Всё мне кажется слишком поздно. Только вследствие упадка сил физических и душевных и уменьшения чувствительности удалось дать ему некоторые лекарства после святого причастия и увещаний Федотова.
17 ноября. От худого к худшему. Смотрите историю болезни...
18 ноября. Ни малейшей надежды спасти моего обожаемого повелителя. Я предупредил императрицу и кн. Волконского и Дибича, которые находились, первый у него, а последний внизу у камердинеров.
19 ноября. Её величество императрица, которая провела много часов вместе со мною одна у кровати императора все эти дни, оставалась до тех пор, пока наступила кончина в 11 часов без 10 минут сегодняшнего утра»63.
Последним распоряжением Александра I был отданный начальнику военных поселений Витту приказ арестовать П. И. Пестеля и других руководителей заговора.
«Наш ангел на небесах, а я, несчастная, на земле», — писала Елизавета Алексеевна о кончине супруга. Жизнь императрицы закончилась в Белёве через несколько месяцев после смерти Александра на обратной дороге из Таганрога в Петербург. Кончина ещё не старого государя (ему шёл 48-й год), ранее не болевшего, породила различные слухи и предположения. Наиболее распространённым стало предание о том, что Александр скрывался в Сибири под именем «таинственного старца» Фёдора Кузьмича.
Глава тринадцатая ОТЕЦ-КОМАНДИР
Он строг, суров и непреложно следует принципам и собственному пониманию долга — ничто на свете не может заставить его этим принципам изменить.
Королева Виктория
«Что он для меня создал»
«Самый красивый мужчина Европы» при жизни и «незабвенный» по смерти вскоре стал в глазах общества символом косности, формализма и деспотизма. Однако царствование Николая I, традиционно воспринимаемое как эпоха застоя, поражает внутренней противоречивостью: золотой век русской культуры — и вопиющее крепостничество, систематизация законов — и неприкрытый произвол власти, высокий международный престиж — и позорный проигрыш в Крымской войне.