Романтические истории
Шрифт:
Думали два дня, две ночи,
Как бы Калевова сына
К делу на небе пристроить.
И на третий день, к рассвету,
Мужи славные совета
Узаконили разумно:
Чтобы Калевову сыну
Стать у адских врат на страже,
Наблюдать за преисподней,
Чтоб не вырвался Рогатый,
Не порвал цепей, пройдоха,
И покинувшую тело,
Голубком поднявшуюся
В небо душу Калевову
На землю опять послали,
Чтобы в прах вошла холодный,
В прежнюю свою обитель.
Воротилось к жизни тело
Витязя, зашевелилось
От макушки до коленей.
Но в реке оставшиеся
Голени отрубленные
Не могла ни мудрость вечных,
Не могла ни воля Таары
Прирастить к коленям мужа.
И героя посадили
Боги на коня гнедого,
Провели дорогой тайной
До пределов преисподней
Охранять ворота ада,
Наблюдать, чтобы Рогатый
Не порвал цепей железных,
Не ушел из пут, пройдоха.
Как примчал Калевипоэг
К адским каменным твердыням,
К тяжким кованым ворогам,
Мужу с неба возгласили:
«Трахни кулаком о скалы!»
Витязь, тяжко размахнувшись,
Кулаком ударил в скалы.
Раскололась скал твердыня,
Но рука увязла в камне,
На века в скале застряла.
Там и по сей день сидит он,
На коне Калевипоэг.
В толщу скал вросла десница.
Сторожит ворота ада
И Рогатого в темнице.
Слуги ада, в преисподней,
Пламенем горящим жарко
Распаять хотят оковы,
Цепь железную расплавить.
Цепь становится в сочельник[158]
Толщиною в тонкий волос.
Но едва петух рассвета
Прокричит за воротами,
Наступленье дня вещая,
Делаются звенья цепи
Крепче, тяжелей, чем прежде.
Калев-сын стремится руку
Вырвать из стены гранитной,
Из жестокого зажима.
Сотрясаются утесы,
Гор колеблются вершины,
Пенится, бушует море.
Сила Маны держит мужа,
Чтобы врат подземных ада
Страж могучий не покинул[159].
Говорят, настанет время:
Если разом все лучины
С двух концов воспламенятся
Пламя высвободит руку
Из гранитного зажима.
И тогда Калевипоэг
В дом отцовский возвратится
Счастье созидать потомкам,
Прославлять страну родную[160].
notes
Примечания
Примечания Эдуарда Лаугасте
1
М. Горький, О литературе. Литературно-критические статьи, Советский писатель, Москва, 1953, стр. 698.
2
Ф.Р. Крейцвальд, Избранные письма, Эстгосиздат, Таллин, 1953, стр. 131.
3
В.И. Ленин, Сочинения, т. 2, стр. 473.
4
Кистер — помощник пастора.
5
Ф.Р. Крейцвальд был уроженцем уезда Виру.
6
Подразумевается опубликование эпоса.
7
Разбор сочинения г. Крейцвальда, “Kalevipoeg, eine estnische Sage”, составленный академиками А. А. Шифнером и Ф. И. Видеманом, 1860.
8
Вопрос усложняется и в некотором отношении становится противоречивым в связи с тем обстоятельством, что в эпосе речь идет о языческом национальном Олимпе, который в эстонской литературе прошлого столетия был в основном использован именно для борьбы против церковно-феодальной идеологии. Бог Таара (Уку, Дедушка) в «Калевипоэге» не отождествляется с жестоким Иеговой; в нем сохранились черты первоначального представления о боге, как «художественном синтезе трудовых достижений», «учителе и помощнике людей» (М. Горький). Уку, например, приходит на помощь мучающейся при родах Линде (II песнь), Таара дает совет Калевипоэгу (IX песнь) и т. д. Но очевидно, что изменения общественных отношений порождают изменения в представлениях о божестве: по мере того как трудовой народ попадает все в горшую кабалу и рабство, бог «уходит» все выше за облака, и доброжелательный «седой дедушка» заменяется жестоким небесным тираном. Хотя бог в конце эпоса называется старыми именами, но он действует как враг, как настоящий Иегова; показать же его непосредственно в литературном произведении в отрицательном свете в то время было бы немыслимо.