Романтический эгоист (журнальный вариант)
Шрифт:
Видя, что я ухожу к Франсуазе, Пальмад шепчет печально:
— Между свободой и счастьем я выбрал свободу.
пятница
Боссюэ утверждает, что желание — это движение маятника, который качается от вожделения к отвращению и от отвращения к вожделению. Трудно поверить этому кюре, который сторонился женщин. Будучи романтическим эгоистом, я бы заменил отвращение на страх (боишься заскучать, растеряться, испытать боль, остаться в одиночестве, трясешься, что тебя бросят или что попадешь в плен). Маятник настоящей любви качается от вожделения к страху и от страха к вожделению.
суббота
Идеальный любовник — это тихий
понедельник
Чем сильнее напьешься, тем более неотразимым себя ощущаешь и тем менее таковым являешься. Думаешь, что ты этакий серфингист-андрогин типа Киану Ривза в “На гребне волны”, а девушки видят перед собой краснорожего мужика типа Поля Пребуа из “Мой кюре у нудистов”.
вторник
Франсуаза считает, что я выгляжу на десять лет моложе своего возраста. Где-нибудь, скорее всего, мой портрет старится за меня. Или эта книга?
среда
Фразу недели скромно, а-ля Друпи [249] , произнес вчера вечером в “Клозри де лила” Пьер-Луи Розинес [250] :
— Мне так скучно, что я вот-вот начну играть в гольф.
четверг
Еду в Краков без Франсуазы. Еще одна проверка на вшивость, с ее согласия. Она поняла, что актер из меня никакой и я совершенно не способен ей соврать. В Кракове насчитывают 100 церквей и 600 баров. Я буду молиться только в присутствии моей рюмки водки.
249
Друпи — пес, герой американских мультфильмов “История Друпи”.
250
Пьер-Луи Розинес — журналист, бывший главный редактор еженедельника “Ливр Эбдо”, посвященного книжным новинкам.
пятница
После двадцати — тридцати рюмок “Зубровки”, опрокинутых залпом, я скучаю по ней еще больше. Барочно-славянская красота мощеных улочек Казимежа (еврейский квартал) в сумерках. Средневековые погребки при свечах: “Алхимия”, “Сингер”. Поляки любят выпивать в темноте. Продвигаться на ощупь в таких декорациях — настоящий европейский шик. Я ночую в “Софителе”, похожем на штаб-квартиру французской компартии на площади Полковника Фабьена. Во всех странах Восточной Европы капитализму пришлось вселяться в бывшие владения коммуняк. Экстази вместо Штази! Мои оранжево-коричневые апартаменты (невольно повторяющие прадовский дизайн) выходят на Вислу (она будет пошикарнее Арно). Платный порнографический канал составил мне компанию в твое отсутствие. Я засыпаю, воображая тебя под тремя немецкими жеребцами.
суббота
Краков бай найт — это прыжок во времени и пространстве. В “Друкарне” (это квартира, превращенная в дискотеку) блондинки дергаются под старые записи: “Belfast” “Бони М”, “Rock Lobster” “B52s”. В их возрасте, то есть лет в пятнадцать (иначе непонятно, как держатся такие буфера), я слушал те же песни. Какая жалость: я теперь слишком верен, чтобы узнать, как они бреют себе лобки. Оказывается, во влюбленном состоянии верность перестает быть жертвенностью. Влюбленный хранит верность без усилий и не считает это подвигом в мирное время. Любовь — это такая мулька, которая делает верность естественной.
воскресенье
Я рад, что вернулся, потому что скучал по Франсуазе и еще потому, что теперь меня ломает, когда никто не узнает меня на улице!
понедельник
Увенчав
251
Баньоле — пригород Парижа.
вторник
Говорить о себе плохо — это еще претенциознее, чем говорить о себе хорошо. Надеешься, что тебя тут же опровергнут или, на худой конец, что нейтрализуешь таким образом критиков. Подобным хвастунам навыворот я предпочитаю откровенных.
среда
Я в аэропорту Руасси, улетаю в Турцию. На этот раз Франсуаза соизволила составить мне компанию (она любит только солнечные страны). В нападении на Всемирный торговый центр есть свои преимущества — оно положило конец бардаку в бронировании. До 11 сентября любой пассажир мог быть не допущен на борт, хотя он заказал место и купил билет. Шансов было 50 на 50.
Теперь садись — не хочу, уверенности, что долетишь живым, нет, зато место обеспечено! Если исламисты собирались покончить с бездарностью дикого капитализма в одном отдельно взятом пункте, то они преуспели, равно как и пассажиры.
четверг
Стамбул — это Сан-Франциско для бедных; то вверх, то вниз, и повсюду вода. На террасе “Пера Паласа” мне хочется аплодировать. Этот пейзаж заслуживает stаnding ovation, да что там, даже испанского “Олa”! Красный диск солнца робко тонет в море, словно вода кажется ему слишком холодной, чтобы в нее нырнуть.
пятница
Эй вы, расисты проклятые! Вы считаете, что турки — это такие усатые толстячки из “Полночного экспресса”? Вы забыли роскошь Византии, ставшей Константинополем, а потом Стамбулом? Поскольку Нью-Йорк теперь в дауне, чтобы оторваться, приходится ехать в мусульманские страны (в Дубай, как Усама, или в Турцию, как Оскар). Турки похожи на итальянцев, они высокие и одеты лучше, чем вы. Турчанки сражают наповал (Моники Беллуччи без Венсана Касселя!). Семьдесят процентов населения моложе тридцати пяти лет. В Стамбуле, в квартале Нишанташи, только что открылся модный ночной клуб “Буз”. После постройки плато Альбион [252] нигде не видел я подобного скопления атомных бомб. (Пишу под контролем Франсуазы, а она не подарок.)
252
В шахтных пусковых установках на плато Альбион (Прованс, Франция) размещены баллистические ракеты.
суббота
Что же касается минаретов, то они нацелены в небо наподобие обезвреженных ракет “земля — воздух”. Хотите, докажу, что эта страна не опасна? Мои романы очень хорошо здесь продаются. Про ночные клубы, про дурь, измены и декаданс! Пятьдесят тиражей!
воскресенье
Полная луна над пустынным морем. Выражаю благодарность своей тоске. Без нее я был бы ни на что не годен, я всем обязан ей. Отныне я собираюсь бороться за легкость, умирать за афоризм, жить ради простой благодати. Буду считать себя не полезным, а просто уникальным. И уж раз меня обзывают сибаритом, я постараюсь соответствовать этому ярлыку. Я решил, что теперь никто не помешает моей жизни доставлять мне удовольствие.