Романтик из Урюпинска, или долгая дорога в Рио-де-жанейро
Шрифт:
– А накладки не будет? – с интонацией Юрия Никулина спросил Ильин. – Задержка рейса… - Погодные условия…
– Думаю, что нет. Рейс из Парижа на Рио будет примерно через три часа после нашего прибытия.
Объявили регистрацию и Антон Сергеевич, надев маску опытного путешественника, неторопливо встал в очередь на паспортный контроль, пропустив вперед себя Сергея. Сличив фото в паспорте с “оригиналом”, пограничник бесстрастно спросил:
– Сколько долларов везете?
– Триста семьдесят один доллар, - без запинки ответил Ильин.
– Почему так мало?
– У нас очень короткая поездка и мы умеем сдерживать желания. (
– Понятно, - сказал пограничник, вероятно впервые столкнувшись с подобным идиотизмом.
Через три часа самолет пошел на посадку и Антон Сергеевич с интересом стал смотреть в иллюминатор. “Странно, – думал он. Такие же поля, такая же земля, все серое, какое-то бесцветное… прямо как у нас, а уже Франция. А! – осенило его. – Сегодня же только девятое марта. Природа еще не проснулась”.
Международный аэропорт имени генерала Де Голля оказался раз в десять больше “Шереметьево-2”. Ильин деловито подумал, что без знания иностранного языка здесь можно заблудиться. Ирина поставила сумку и достала свой билет: “Так… нам нужен сектор "Б". Где же этот сектор "Б"? Тут подкрался заполненный наполовину автобус с огромными аквариумными стеклами, бесшумно открылись двери, и водитель, похожий на француза, медленно повернул
голову в сторону только что прибывших авиапутешественников.
– Wo liegt sektor "B"? – крикнул ему Ильин.
В ответ водитель лениво махнул рукой, мол, садись, довезу.
Сектор "Б" оказался большим светлым сооружением из стекла метров двести в длину и тридцать в ширину, с сотнями магазинчиков, кафе, баров. Разного народу было много, со всего мира. Ильин с сыном второй час слонялись из конца в конец, в который раз (!) подходя к великолепно оформленным витринам. Антон время от времени трогал карман с долларами. Здесь уже все было в "евро", и цены были высокие, вероятно, как в Париже. Велико было желание купить главный Парижский сувенир-маленькую Эйфелеву башню.
“Хорошо бы хоть одним глазком взглянуть на Париж, - подумал Ильин.
– Ведь он, где-то рядом, а надо лететь в Рио-де-Жанейро. Ничего, чем черт не шутит, может еще и в Париж как-нибудь попаду! Хорошо бы с женой. В крайнем случае, одну ее отправлю, она заслужила, – мысленно расщедрился Антон Сергеевич”. Подошел к Ирине:
– Хорошо бы на часок в Париж, а?!
– Да, неплохо, - улыбнулась Ирина.
– А вы были в Париже?
– Была, даже два раза.
– От газеты?
Нет, первый раз с другом, а второй - с мамой. Сколько я ее помню – она всю жизнь мечтала съездить в Париж, просто бредила! В прошлом году я заработала приличные деньги, и мы с ней махнули туда на неделю. Походили по улицам, по музеям, по шикарным магазинам… Вернулись в Москву, и знаете, что с ней было?! Она четыре дня не выходила из дому, не пила, не ела, ни с кем не общалась, замкнулась в себе так, что мне за нее стало страшно! Представляете? Какое она испытала потрясение?!
Зазвучало объявление, и Ирина предостерегающе подняла руку, прислушиваясь к информации, где абсолютно понятным было :Рио-де- Жанейро!
– Пойдемте, наш рейс.
На летном поле было сыро, прохладно, с неба сыпалась мельчайшая изморось. Через несколько минут путешественники поднялись на борт новенького, глянцевого от дождя "Боинга-777".
28
“Кто говорил, что чудес не бывает?
– расслабленно думал Ильин. – Вот
В салоне, через три ряда кресел, на большом экране с детства знакомые очертания континентов, разделенных Атлантическим океаном, над которым из Парижа в Рио почти незаметно движется крошечный крестик-самолетик. Постоянно дается информация: высота, скорость, температура и т.д. У многих такая же картинка на маленьких экранах в спинках кресел, на некоторых – другие картинки, кто-то смотрит видеофильмы. Ильин прощелкал все ТВ программы и выключил экран (не хватало еще и здесь телевизор смотреть!) и перешел на радиопрограммы.
Послушал французский шансон, латиноамериканские мелодии, джаз, модные группы. Остановился на симфонической музыке, которая больше всего подходила к обстановке полета, и незаметно задремал. Проснулся от того, что самолет стало болтать. Прозвучала просьба пристегнуть ремни. Минут через десять болтанка прекратилась.
Первые три-четыре часа полета было вполне комфортно, но потом захотелось движений. Пассажиры стали прогуливаться по проходам салона, разминая онемевшие члены. Время от времени стюардессы возили тележки с разнообразными напитками, но скоро это им надоело, и они выставили спиртное на столах в кухонных отсеках, куда первыми стали шнырять молодые люди из громкоголосой немецкой компании. “Халява, сэр!” – улыбнулся Антон, взял баночку пива, и отметил про себя, что только второй раз заглянул на кухню, а вон тот кучерявый дылда – уже шестой или седьмой раз ныряет, налегая на виски. “Ведь умеем! Умеем себя вести!” - вслух сказал Ильин, вскрывая банку.
“Пристегнуть ремни, наш самолет совершает посадку в международном аэропорту Рио-де-Жанейро.”, - прозвучало на английском, французском и португальском языках. А внизу огни, огни… И вдруг аплодисменты! Все! Приземлились!
“Спасибо, до свидания!” - сказал парижанке-стюардессе Антон Сергеевич, уверенно шагнул из самолета в коридор-кишку и оказался в такой духоте, что ташкентская жара показалась пустяком. После необходимых формальностей русское трио вышло к встречающим, и в руках одной из женщин увидели рукописный плакат: ”Irina Malkina.” Пока комфортабельный микроавтобус со спасительным кондиционером мчался по ночному городу, экскурсовод снабжала туристов самой необходимой, жизненно важной информацией (обмен денег, криминальные районы, поведение, и т.д.).
В отель приехали в час ночи. Ильин поменял у портье двадцать долларов, служащий проводил приезжих на девятый этаж, открыл номер, и Антон Сегеевич, как учили, дал на чай один реал. Путешественники приняли душ, легли в прохладные постели, и мгновенно уснули.
29
Проснувшись, Ильин посмотрел на часы. Шесть утра. “Вот что значит "жаворонок”,- подумал Антон и рассмеялся, как смеются дети, получившие рождественнский подарок. – В Москве-то уже двенадцать часов дня!" Он достал из сумки общую тетрадь с русским осенним пейзажем, раскрыл ее на первой зазывной странице и с сильным нажимом, большими печатными буквами написал: